Он коснулся моих запястий и принялся развязывать веревку. А я впервые обрадовалась тому, что мои глаза завязаны, повязка скроет все мои истинные чувства. И главное из них — разочарование.
Мне хотелось уснуть сейчас на его плече. Отдышаться и успокоиться. Но это не даст возможности разобраться в себе. Дилемма, однако.
— На столике у твоей кровати кнопка. Если почувствуешь себя плохо в эмоциональном плане или просто захочешь поговорить, ты ее нажмешь. Не забудь о повязке.
Веревка ослабла, освобождая мои запястья. Я машинально растерла их пальцами, с неохотой спрыгнув с колен хозяина.
— А теперь постарайся лечь спать. Сессия отнимает много сил, — он коснулся губами кромки моих волос. Да, учитывая то, как он целовал меня совсем недавно, это выглядело странно. — Спокойной ночи, Милана.
— Спокойной ночи!
Вышло язвительно, но он как будто этого не заметил. Закрыл дверь, повернул ключ. Моему тюремщику явно хотелось побыть одному. Черт, ну конечно. Завелся как мальчишка, а я запретила себя трогать. Понятно, зачем и с какой целью он ушел так быстро.
О том, насколько примитивны были мои выводы, я в тот момент не поняла только потому, что многого не знала. Положа руку на сердце, я не знала вообще ничего…
Глава 6
Едва ли я отдавала себе отчет… да что там, даже задумывалась о том, что ради того самого измененного состояния сознания, в которое я не успела убежать, люди готовы продать душу дьяволу. Отпустить тормоза. Лечь под плеть. Дать запытать себя до крови.
Я вообще не понимала, что это такое. Поэтому не связала восхищённую растерянность своего хозяина с этим обстоятельством.
Как оказалось, обратную сторону этой луны я тоже не знала.
Долго стояла под теплыми струями душа, смывая осязаемые касания его воли и рук. Восхитительная сладость постепенно сменялась полным упадком сил. Я едва доползла до кровати.
Несмотря на это, заснуть сразу у меня не вышло.
Мои глаза больше не были завязаны. Свет садовых фонарей, усиленный белизной снежного покрова, пробирался в окна моей комфортной камеры, делая очертания предметов четкими, подсвеченными призрачным светом. А на меня как будто обрушилась тьма. Вязкая, густая, неизбежная. Я обхватила себя руками и закрыла глаза.
Отчего были эти слезы, непривычно обжигающие и горькие, и сама не поняла. От унижения? От того, что меня заставили выполнять то, чего я не хотела? Нет, все, что произошло между мной и моим похитителем, было по обоюдному согласию. Мои рамки комфорта рушили без жалости, но мне все равно хотелось идти дальше. Я сама просила, даже умоляла не останавливаться. Позволила сделать с собой то, что не позволяла никому прежде. Раздеть. Поставить на колени. Связать. Растоптать волю и гордость.
Но плакала я сейчас вовсе не поэтому.
Какие-то абстрактные картины то и дело атаковали мое сознание, вызывая новый приступ горячих беззвучных рыданий. Меня распотрошили, вскрыли то, что я никогда не хотела поднимать с глубин своей памяти. Возможно, это было что-то родом из детства, а может, просто не понимала, насколько глубоко травмирована тем, что называлось счастливым браком.
Моя ошибка была в том, что я не знала, что обычно делают в таких случаях. Что объятий моего похитителя было бы достаточно, чтобы я успокоилась и уснула. То ли гордость, то ли нежелание показывать кому-то свою боль остановили меня от того, чтобы нажать ту самую кнопку.
Я не жалела. И не боялась. Иными словами, у меня было ощущение, что я стремительно слетела с горной вершины. Не травмировалась. Не убилась. Просто вернулась туда, откуда так сильно стремилась убежать. Но частичка меня навсегда осталась на той запредельной высоте, и без нее я тонула в непонятном, глубоком отчаянии.
Так и заснула в слезах, не найдя в себе смелости нажать кнопку. И хоть утром силы вернулись, я все еще чувствовала себя растерянной и заблудившейся среди двух миров — нового и старого.
Приняв контрастный душ и рассудив, что тренировка должна поставить пошатнувшийся рассудок на место, я поспешно переоделась в спортивный костюм. Оставалось только найти Аленку, которая в этот раз почему-то задержалась…
Стук в двери прервал поток мыслей.
— Входи, я в зал собираюсь, — стараясь говорить бодрее, произнесла я. Незачем этой девчонке знать, что со мной происходило вчера, и какую роль во всем этом играл ее босс.
— Доброе утро, Милана.
О нет. Я застыла на месте, ощутив, как тело сковывает цепями холода и чужой воли. Забытые за ночь слезы царапнули горло, словно кристаллы льда. Сердце забилось быстрее, но я все равно стояла на месте, не в состоянии ответить или пошевелиться.