Волки ушли. Отчего-то они не тронули человека. Но он не сможет добраться до кабины вертолета — силы тают. Через сколько переохлаждение отправит его в вечный сон? Десять минут? Полчаса? Час?
Нет никакой мистики в том, что хищники отступили. А он почти поверил, что вожак стаи внял его словам. Лесная дикая тварь — вняла словам. Смешно. Нет, волки решили не тратить силы. Зачем, если спустя время они получат к своему столу охлажденное мясо без каких-либо усилий?
«Я должен встать. Я никогда не сдавался, — сказал он себе. Но мысли путались. Вой где-то вдалеке заставил его покачать головой. — Спасибо за то, что решили сделать мою смерть не такой ужасной. В чем-то вы лучше людей…»
Порыв ветра сбил снег с сосновой лапы. Мужчина смотрел, как в застывшем воздухе кружит ледяная пыль. Повинуясь какому-то безотчетному порыву, поднял голову, глядя в небо.
В пелене свинцовых тяжелых туч образовалась прореха. Яркие звезды равнодушно глядели сквозь верхушки сосен на человека, который хотел жить, но силы его стремительно таяли. Почему-то он смотрел вверх и не мог отвести взгляд от колючих холодных звезд. Но именно это не позволяло погрузиться в смертельный сон.
Мороз крепчал, достигая критической отметки. Казалось, что уже не только лицо и конечности, но и сердце сжимает ледяная рука смерти.
Он смотрел в далекие просторы вселенной, еще более холодной и безжизненной, чем густые заснеженные леса земли. И на пороге своего последнего, самого крепкого сна он произносил ее имя, едва шевеля заледеневшими губами. Просил быть сильной хотя бы ради того, чтобы его смерть и все то, что он с ней сделал, не были бессмысленным набором действий. Простить, если чем-то ее так сильно задел. Осознать однажды, если не получится сразу, что все, что произошло, было также и ради нее. Не отрицал, что были и иные способы подарить Милане новую жизнь — но он сам не пожелал справляться с искушением владеть ею. Хотя бы недолго. Он любил ее едва ли не с первого раза, как только увидел. Но это был не его путь — страдать в тишине, не попытавшись добиться взаимности. Любовь бывает разной. Его была вот такая, неправильная и одержимая. Единственное, что успокаивало — он всегда желал ей только добра.
Можно сказать, что он так и не сознался ей. Что навсегда останется в сердце Миланы Савельевой человеком без лица. Она так и не узнает, что перед своей смертью он принял решение никогда и ничего от нее не скрывать.
Тучи скрыли безмолвные звезды, и мужчина закрыл глаза. На миг ему показалось, что в чаще сверкнула алым огнём пара глаз. Не волки. Наверняка старуха с косой, которой уже самой надоели эти интервальные тренировки на морозе. Дремота окутала, успокаивая, целуя, как будто нашептывая — расслабься и не сопротивляйся. Ты уже попрощался и будешь прощен. Пора.
Порыв ветра — ураганного, сильного — вновь сбил снег с верхушек сосен, кинув ему в лицо. Мужчина попытался открыть глаза, но в ушах начал нарастать звон, перерастающий в дикий рев. Ветер как будто проходил сквозь тело навылет — явно начался масштабный снежный буран. Даже если бы он попытался добраться до вертолета, его бы замело на полпути.
Сон был рваным, тревожным, но каким-то желанным. Как же редко удавалось выспаться за все то время, когда он твердо выбрал свой жизненный путь и пошел покорять вершины бизнеса. Ему и сейчас казалось, что он карабкается вверх, а порывы ветра хотят сбросить вниз. Им не удается, и поэтому ветер начинает жутко выть, оглушая и запугивая…
Яркий свет проник в его сон сквозь зажмуренные веки. Ослепительный, беспощадный. Во сне все воспринималось иначе. Но он еще, судя по всему, был жив, хоть и не чувствовал своей телесной оболочки.
«Вот как, значит. Жизнь не проносится перед глазами. Но есть портал. Яркий свет. И шум, который не утихает и не прекращается, словно не собирается меня туда отпускать»…
А затем какая-то сила оторвала его от земли, подняла в воздух. Где-то фоном звучали чьи-то тревожные крики. И еще вернулась боль. Странно — он почти поверил, что в потустороннем мире никакой боли нет.
А она усиливалась под монотонный треск голосов. Как будто застывшая кровь вновь пришла в движение. Пальцы рук и ног буквально выкручивало от боли, будто кто-то невидимый задался целью их переломать. Ад? Так теперь это выглядит? Какая ирония…
Ощущение полета усилилось между тем, а все ощущения постепенно таяли. Сновидения покидали, оставаясь в том мире, который он так рано покинул. Проваливаясь в бездну, он видел то, что заставило его улыбнуться сквозь стихающую боль: огромные глаза Миланы и ее робкую улыбку…
…Когда он открыл глаза, ничего сверхъестественного не произошло. Ангелы либо черти не встретили его с бутылкой любимого виски. Только пикающий звук приборов сразу отправил воспоминания к моменту падения геликоптера.