Январский холод немного приводит его в себя. Удается аппарировать к офису, почти не расщипившись. Видя его состояние, секретарь переворачивает табличку на двери.
Пара стаканов огневиски, и Драко готов к правде. Папка с последним делом лежит на столе. То, что ему нужно в самом начале.
«Нападение произошло 24 июля, около 18.00.
Пострадавший: Малькольм Маккини, 24 года, полукровка.
Нападавший: Девушка. Рост средний. Длинные каштановые волосы. Вишневые глаза. Была одета в зеленое платье.
Особые приметы: Шрам на левом предплечье».
Все встает на свои места. Эти два месяца он не сходил с ума. Каждый раз она действительно была там, следила и контролировала. Заметала следы и отводила подозрения безвольной тушкой в Мунго. «Умная, хитрая, бессердечная тварь».
Перемещение в госпиталь удается лучше. Сжимая в руках палочку, Драко несется по коридорам, вновь и вновь обдумывая одну мысль. «Почему она не исчезла? Почему возвращается в палату?»
Он с разбегу ударяет кулаком в стекло. В соседней палате начинает завывать буйно помешанный. Гермиона не реагирует.
— Я знаю, что ты слышишь меня! — Драко, не отрываясь, смотрит на неподвижное тело. — Я знаю, что ты! — Ответа нет. — Я запру тебя здесь, если не ответишь!
— Не думаю, что ты на это способен, милый, — голос в его голове, тонкие губы по-прежнему плотно сомкнуты. — Ты ведь влюблен в меня. В нее. В нас.
— Хватит притворства! Вставай! — Драко не думает, что НеГермиона послушается, но, вопреки ожиданиям, осунувшееся лицо искривляется в жуткой усмешке. Больные, покрасневшие глаза медленно открываются. Она ведет плечами, стряхивая притворный сон, и садится.
— Это ты хотел увидеть? Если ты не заметил, я немного не в форме, — она слишком быстрая для человека. Вот она еще скалится, сидя на кровати, а в следующее мгновение стоит вплотную по ту сторону стекла. — И что же ты хочешь, Драко?
— Чтобы ты вспомнила, кто ты? — НеГермиона так знакомо морщит нос, что это ощущается как удар под дых.
— Я это я. Гермиона Грейнджер. Грязнокровка, заучка и синий чулок, — она резко наклоняет голову набок. — Хотя нет, ты ведь знаешь, что это не совсем правда. Ведь так? — ее улыбка могла бы быть соблазнительной, если бы не впалые щеки и растрескавшиеся сухие губы. — Ты так много времени провел между моих ног. Ты знаешь, что мне нравится. Ты единственный знаешь, какая я.
— Прекрати! — Драко отчаянно борется с тошнотой, становящейся сильнее с каждым ее словом.
— Зачем? Нам было так хорошо вместе, — она ведет пальцем по отражению его лица на стекле. — Нам снова может быть хорошо. Еще лучше, чем было, — НеГермиона проводит языком по губам, но это вовсе не заводит, скорее, ужасает. Как и ее следующие слова: — Если ты знаешь, кто я, то знаешь и на что я способна. Я так много могу тебе дать…
Ее голос шелестит как ползущая по сухой листве змея. Драко старается взять себя в руки. Безумная, неоправданная надежда заставляет говорить.
— Гермиона. Я знаю, что ты все еще здесь. Помнишь, как я впервые поцеловал тебя? — что-то меняется в ее лице, всего лишь на мгновение, но Драко воспринимает это как хороший знак. — Весь день стояла удушливая жара. Я думал, даже камни расплавятся, — она слушает, не перебивая. Однако понять, действует это или нет, по ее лицу невозможно. — А вечером резко похолодало. Я отдал тебе свою рубашку, когда мы возвращались в лагерь. Но это не спасло.
— Дождь… — Драко не уверен, что ему не послышалось.
— Да. Пошел дождь. Мы побежали, но все равно промокли до нитки на середине пути. Почему-то мы совершенно забыли тогда про палочки. Ты что-то кричала мне сквозь шум. А я только и мог думать о том, какая ты красивая, — Гермиона моргает, завороженно глядя в глаза. — Мокрая. В моей рубашке, облепившей твое тело. Такая яростная и неудержимая, как гроза у нас над головой, — Драко позволяет себе немного улыбнуться. — Я не удержался. Да никто бы на моем месте не смог. И ты ответила. Пусть он и не длился долго, но ты ответила на поцелуй, — он прислонился лбом к стеклу. — А потом залепила мне пощечину и убежала.
Драко смотрел в глаза напротив, ища признаки того, что и она помнит, как все началось, все еще отказываясь поверить в то, что все закончилось.
Несколько долгих минут Гермиона не шевелилась. Ее грудь вздымалась, впуская и выпуская воздух, но во всем остальном она была похожа на статую.
— Ты был таким настоящим под тем дождем. Словно он смыл с тебя прошлое, — ее взгляд скользил по лицу Драко. — Такой красивый, такой искренний. Такой мой! — она хищно оскалилась. — Понимаю, почему меня так тянуло к тебе. Открой дверь. Мы снова будем вместе. Мы будем счастливы, как раньше.
Ноги подводят Драко. Он падает на колени, не имея ни желания, ни сил, чтобы подняться. В стекло над его головой что-то врезается, но тут же полыхает барьер, сохраняя его целостность. Снова и снова НеГермиона испытывает чары на прочность, но, в конце концов, выдыхается.
— Драко, освободи меня… Я задыхаюсь… — он затыкает уши, мечтая лишиться слуха. Лишь бы больше никогда не слышать этих слов, сказанных голосом его любимой девушки.
Все, что ему остается, — это прошлое, радушно принимающее в свои объятия.
«Я не особо интересовался тем, в чью именно работу сую свой любопытный нос. Это исследование вполне могло бы быть моим, но уж больно много правил было у Отдела Тайн. К тому же после нескольких лет работы на себя быть в чьем-то подчинении мне было бы некомфортно.
С вершины холма открывается шикарный вид на стоящие в строгом соответствии с нормами палатки. Между ними сновали люди, переговариваясь и не обращая внимания на мое появление.
Главный штаб найти было легко. Вокруг стола стояло несколько мужчин, но голос, который я услышал, подойдя ко входу, был женским.
— Я хочу двигаться сразу в двух направлениях. Вот здесь будет работать твоя группа, Генри. Фил, возьмешь на себя второй коридор. Не забывайте про щиты, Барлоу не будет покрывать счета из Мунго.
— Кхым… Здравствуйте. Я Драко… — и тут стоящие у стола расступились.
— Малфой? — эмоции на ее лице сменялись слишком быстро. Растерянность, подозрительность, осознание. — Все свободны. И, прошу, отдохните, а не просиживайте полночи за картами и огневиски, — ворча под нос, невыразимцы ушли. — Еще не передумал присоединяться?
— А должен? — конечно, неожиданно узнать о том, что твоим начальником будет Гермиона Грейнджер, однако трусливо сбегать больше не в моем стиле.
— Я предположила, что Эйб и тебе не сообщил деталей, — напряжение все еще не отпускает ее. Что легко угадывается по сжатым на краю столешницы рукам.
— Не сообщил. Ты права, — я подхожу ближе, но стараюсь не вторгаться в личное пространство. — Мне интересен проект. Тебе не помешает помощь. Я не вижу поводов нам избегать выгодного сотрудничества.
— Звучит логично. Но ты… — Гермиона закусывает губу в нерешительности.
— Пожиратель смерти? — она вздрагивает и бросает на меня злобный взгляд.
— Мерлин! Нет. Я вовсе не это хотела сказать. Как ты вообще до этого додумался? Неужели я похожа на мелочную и злопамятную… — от негодования Гермиона говорит, не прерываясь.
— Стоп. Дыши, — абсолютно необоснованный смех вырывается из моего рта. — Я все понял. Так ты не против моего участия?
— Что? Нет, конечно. Отказаться от тебя было бы безумием, — ее щеки так очаровательно краснеют, когда она понимает, что именно сказала. — Как от профессионала, конечно же.
— Тогда по рукам, — я испытываю что-то, похожее на дежавю, протягивая ей ладонь. Она медлит. Однако в тот момент, когда я уже собираюсь сдаться, отвечает на рукопожатие.
Я неожиданно осознаю, что все время в палатке смотрел на нее через призму нашего совместного прошлого, возможно, ожидая очередного удара в лицо. Но от Гермионы не исходит враждебности, лишь настороженность. Что, в общем-то, вполне понятно.