Правда, он не сказал, что любит ее. Но ведь и она тоже не совсем уверена, что любит этого упрямого мужчину. И не отважится отдать ему свое сердце до тех пор, пока не узнает, как он собирается поступить с ее отцом.
Наверное, ей не следовало отдаваться ему, но его слова пробудили надежду. Раз он решился сделать ей предложение, то должен был изменить свои намерения и в отношении ее отца.
Шум шагов прорвался сквозь ее сладостное полузабытье. И хотя этот некто быстро прошел мимо, наступил момент отрезвления, и стало понятно, что валяться в обнимку с Лахланом в поместье отца – не самая лучшая идея, в особенности на закате солнца.
Венеция вздохнула:
– Твоя мать, наверное, ломает голову, куда я пропала. Нам пора возвращаться. Кроме того, уже смеркается, и нам будет трудно возвращаться назад в темноте.
– Тогда скорее всего нам лучше остаться здесь до утра, – сказал Лахлан довольным голосом.
Венеция рассмеялась:
– Ты совершенно бессовестный.
– Да, поэтому я тебе и нравлюсь. Я напоминаю тебе диких парней из твоих баллад – тех, что встречаются со своими возлюбленными в беседках, амбарах или в поле и получают удовольствие среди цветов или на сене. Ты должна радоваться возможности провести ночь здесь, среди тюков с овечьей шерстью, как одна из героинь твоих песен.
Как это ни прискорбно, ей действительно очень хотелось. Только она не могла.
– Не искушай меня. Мы ведь еще не женаты.
– О, уже женаты, дорогая.
Упершись подбородком в грудь Лахлана, Венеция удивленно уставилась на него:
– С чего ты это взял?
– Шотландский закон гласит: раз мы договорились между собой и заявили о «взаимном согласии» пожениться – значит, мы женаты, по крайней мере в глазах закона.
Венеция смотрела на него с недоверием:
– Наверняка при этом должен присутствовать священник.
Лахлан отрицательно покачал головой.
– А свидетели?
– Ничего подобного. Как ты думаешь, почему англичане, чтобы жениться, всегда везут женщин в Гретна-Грин? Потому что здесь это легко. Они заявляют о своем желании в присутствии свидетелей в том случае, если кто-то возражает против их брака. Но закон гласит, что этого не требуется. Достаточно взаимного согласия.
– Если не упоминать, что мы не заявляли о каком-либо согласии, – сказала Венеция.
– Верно. Вот здесь-то в законе и появляются кое-какие тонкости. Он предусматривает три разновидности гражданского брака, то есть брака, заключенного без соблюдения общепринятых норм. Можно жить в грехе, но брак будет считаться законным по «фактическому положению вещей и всеобщей известности». Можно заявить о взаимном согласии жениться или объявить о намерении жениться в будущем, а затем осуществить брак на деле. Мы только что сделали последнее.
– Какая глупость.
– Да, такова Шотландия. – Лахлан задумчиво намотал локон ее волос на ладонь. – Но по правде сказать, хотя гражданский брак и считается законным, большинство людей косо смотрят на тех, кто не обвенчался в церкви. Моя мать наверняка захочет, чтобы мы обвенчались. Думаю, твой отец тоже.
– Конечно, захочет. В особенности когда я еще не согласилась выйти за тебя. А это означает, что мы с тобой не женаты, хоть по шотландскому закону, хоть как. Потому что вступили в супружеские отношения прежде, чем обменялись обещаниями пожениться.
Лахлан нахмурился:
– Да неужели? Я мог бы поклясться, что ты сказала…
– Нет. – Венеция лукаво улыбнулась ему и пощекотала прядью шелковистых волос его соски. – Если припоминаешь, я сказала тебе, что я слишком утонченная леди, чтобы выйти за тебя.
Помрачнев, Лахлан схватил ее за руку.
– Ну что ж, нужно как-то исправить эту оплошность, ты так не считаешь? – Девушка промолчала, а он сказал: – Ты выйдешь за меня, красавица. Я ведь тебя обесчестил. Твой отец непременно этого потребует.
Хотя Венеции очень хотелось в этот момент забыться в объятиях Лахлана, она понимала, что настало время кое-что выяснить.
– Прежде всего мне нужно знать твои планы насчет отца.
Лицо Лахлана потемнело.
– Я хочу, чтобы он вернул мне деньги. Ничего не изменилось.
Венеция приподнялась и потянулась за рубашкой.
– Но если он… откажется и не уступит? Ты вызовешь его на поединок?
Лахлан молчал так долго, что сердце тревожно заколотилось в ее груди.
– Я не говорю, что он не заслуживает этого, заметь, но… ну…
– Он твой отец.
– Вот именно.
Лахлан выругался себе под нос.
– И могу предположить, что ты никогда не простишь мне, если я его убью.
– Никогда, – прошептала Венеция.
– Хорошо. – Лахлан тяжело вздохнул. – Я не стану его вызывать на дуэль.
Девушка вздохнула с облегчением.
Лахлан, нахмурив брови, смотрел, как она поднялась, отыскала свой корсет.
– Но это не означает, что я позволю ему уехать, не заплатив денег.
– Конечно, нет.
– А если он попытается убить меня…
– Он не станет, я обещаю, – поспешно сказала Венеция. Но что, если папа все же попытается убить Лахлана? Или вызовет его на дуэль? Даже если папа приедет с твердым намерением поступить разумно, их спор насчет денег может перейти в ссору, которая в любом случае может закончиться кровопролитием.
Лахлан поднялся и стал помогать Венеции шнуровать корсет.
– Теперь ты согласишься выйти за меня замуж? – прошептал он возле ее уха. Его горячее дыхание согревало ей шею.
Венеция вспомнила, что говорила леди Росс о том, как избежать кровопролития.
– Только если ты мне кое-что пообещаешь.
Его пальцы замерли на тесемках корсета.
– Я уже обещал тебе, что не стану его вызывать.
– Я знаю.
Но это не решало проблемы с ее отцом, потому что тот имел привычку орать как безумный в любой ситуации.
– Прежде чем ты увидишься с отцом, с ним должна встретиться я.
– Нет, – решительно заявил Лахлан.
Сердце сжалось в ее груди.
– Послушай меня. Я лучше знаю, как найти подход к папе. Если ты дашь мне возможность разумно объяснить ему…
– Нет, ни за что. – С яростно сверкающими глазами Лахлан натянул панталоны, затем брюки. – Я не позволю своей жене выполнять за меня грязную работу.
Венеция раздраженно вздохнула.
– Не нужно так смотреть на это. Представь себе, что ведешь переговоры через посредника. Я уверена, если ему все объяснить, он поведет себя правильно.
Нахмурившись, Лахлан надел рубашку и застегнул ее на все пуговицы.
– Ты сошла с ума, если думаешь, что я останусь в стороне и позволю тебе пообещать ему поблажки, на которые не согласен.
– Я этого не сделаю!
– Да, конечно, не сделаешь. Ты ему лишь сообщишь, что мы женаты и ты вышла за меня по доброй воле. Остальное мы с ним уладим между собой.
Если только до этого дойдет.
– Ты не понимаешь…
– Нет, я все отлично понимаю, дорогуша. – Глаза его потемнели и стали почти черными. – Тебе хочется уговорить отца дать за тобой приданое, вместо того чтобы признать его обязательства передо мной. Потом ты скажешь, что приданого достаточно и для тебя этот вопрос закрыт. Но для меня на этом дело не кончится, это совершенно невозможно.
– Какое имеет значение, каким образом ты получишь деньги?
– Огромное, черт побери! – Лахлан опустился на пол, чтобы натянуть сапоги, и крепко выругался, потому что неудачно приземлился на больную ногу. – Посмотри на меня, я все еще не в состоянии даже сесть без того, чтобы не оказаться в дурацком положении. И все это благодаря твоему отцу! Ты хочешь, чтобы ему все сошло с рук?
– Я этого не сказала!
– Но ты так думаешь. У меня о твоем отце сложилось собственное мнение. – Лахлан натянул сапоги. – Я не стану терпеть и не позволю ему снова поносить и запугивать меня и мою родню перед всем кланом.
Венеция удивилась:
– Мой отец опять недостойно обошелся с тобой?