– Ты имеешь в виду Лондон?
Венеция кивнула и отпила еще немного, смакуя каждую сладкую бархатистую каплю. Поистине божественный вкус.
– Ты сильно скучаешь по дому?
Девушка подняла глаза, поймала его тревожный взгляд, и ей показалось, что он выглядит при этом как-то непривычно уязвимым. Заставив себя улыбнуться, она поставила на стол чашку.
– Только когда пью шоколад.
– Тогда я больше не буду тебе его покупать.
Когда он склонился к ее лицу, она не остановила его. Как она могла, ведь он был так очарователен! Он нежно поцеловал ее, и это было лучше, чем прежде. Слаще, чем шоколад. Язык его осторожно раздвинул ее губы, как бы проверяя, будет ли она сопротивляться, а затем стал действовать более решительно.
Наверное, ей не следовало позволять ему это. Но разве он не заслужил хотя бы один поцелуй, проведя ради нее почти целый день в дороге? Только один поцелуй… сладостный… бесконечный…
Кто-то вежливо покашлял рядом, и они, в испуге отскочив друг от друга, увидели Джейми, наблюдавшего за ними из-за дверей.
Бедный парень смотрел на них так, словно его предали, и у Венеции защемило сердце. Она знала, что паренек питает к ней особую нежность, и считала, что это не больше, чем мальчишеская влюбленность. Но судя по тому, как он сердито сжимал в руках свою шляпу, ему непросто было совладать со своими чувствами. Он явно ревновал Венецию.
Джейми упрямо вздернул подбородок, хмуро посмотрел на Лахлана:
– Ваша мать послала меня сказать, чтобы вы скрылись, сэр. Один из парней видел, что сюда направляется Маккинли в сопровождении охранников – их около десяти, а может быть, и больше.
Маккинли? Управляющий отца? Это не к добру.
В мгновение ока Лахлан превратился из пылкого любовника в главу клана. Он поднялся и стремительно направился к дверям.
– Дунканнон с ним?
Венеция затаив дыхание, молила Господа, чтобы папа еще не приехал. Она пока еще не очень готова к встрече с ним.
– Он еще не показывался, – сказал Джейми. – И Маккинли едет из усадьбы, а не из Дигуолла. Наверное, будет опять ругаться из-за парней, которые срезают путь к главной дороге и ездят по земле Дунканнона.
– Надеюсь, что дело только в этом, – отрывисто сказал Лахлан. – Где мама?
– Перед домом. Делает вид, что занимается садом. Она считает, что лучше, если Маккинли не будет заходить внутрь. Он не должен знать, почему они приводят дом в порядок.
– Да, это важно. Видит Бог, ведь прежде мать никогда не занималась домом. Ну ладно. Пойди на северное поле и скажи парням, чтобы спустились. Пускай возьмут с собой на всякий случай серпы, но пока спрячутся.
Он быстрым шагом вышел в холл, все еще продолжая отдавать распоряжения Джейми:
– Пошли Рурка предупредить парней, занятых приготовлением сусла, чтобы не попадались на глаза Маккинли. Он только и ищет повод устроить нам неприятности. Последний раз, когда проклятый дьявол заявил, что видел подпольную винокурню вблизи владений Дунканнона, акцизные чиновники несколько дней подряд не давали нам покоя.
Захотев взглянуть на этого «дьявола», о котором она так много слышала, Венеция подошла к окну, расположенному рядом с парадным крыльцом.
– Венеция! – окликнул ее Лахлан. – Оставайся в доме, понятно?
– Конечно.
При звуке голоса, раздавшегося снаружи, все мгновенно замерли.
– Добрый день, леди Росс.
– Мистер Маккинли! – откликнулась мать Лахлана. – Что заставило вас притащиться в Росскрейг в такое прекрасное утро?
– Иди! – прошипел Лахлан, обращаясь к Джейми, и тот выскользнул через черный ход, затем обернулся к Венеции и прошептал: – Отойди от окна.
– Сию минуту, – беззвучно, одними губами сказала она и осторожно сдвинула в сторону тяжелую бархатную штору, чтобы видеть подъездную дорогу.
Леди Росс стояла возле кустов роз, которые она, похоже, изрядно искромсала, пытаясь изобразить, что усердно занимается садом. Перед ней на прекрасной гнедой кобыле, которая могла бы соперничать с любой самой дорогой лошадью Лондона, восседал крепкий дородный мужчина с лохматой красно-рыжей бородой.
Венеция нахмурилась. Откуда управляющий раздобыл деньги на такую великолепную лошадь? Она не думает, что отец ему так много платит. Скорее всего это за счет арендаторов, изгнанных с насиженных земель. Девушка задумалась, знал ли на самом деле обо всем ее отец. Он так мало занимался своими шотландскими владениями.
Дурно воспитанный, наглый мистер Маккинли даже не посчитал нужным слезть с лошади.
– Я был в Брейдмуре, собирал квартальную ренту, и мне сообщили, что ваши люди постоянно нарушают границы графских владений. – Вкрадчивый голос управляющего выдавал его склонность к интригам. Он всюду затевал какие-то распри, устраивал скандалы. Если бы Венеция не была настроена против него, то сразу возненавидела бы его только за это. – Мои люди встретили женщину, вышедшую из дома, в котором у нас хранится овечья шерсть, – продолжал управляющий. – Когда они туда зашли и пересчитали мешки, то обнаружили, что один пропал.
Венеция быстро взглянула на Лахлана.
– На нем осталась твоя кровь, – тихо сказал он. – Его нужно было обязательно убрать, чтобы никто не нашел.
Содрогнувшись, Венеция снова сосредоточила свое внимание на драме, разворачивающейся снаружи.
– И что же заставляет вас думать, что вором был один из моих людей? – спросила леди Росс дрогнувшим голосом.
– Женщина побежала сюда, миледи. И вы лучше, чем кто бы то ни было, знаете, что лорд Дунканнон не потерпит воровства на своей земле. Я слышал о наказании за воровство, наложенном много лет назад на вашего сына. Так что я не думаю, что он проявит снисходительность по отношению к соседям в этом случае.
Сердце в груди Венеции замерло, она снова взглянула на Лахлана, взиравшего на входную дверь с очень мрачным видом.
Не об этом ли случае вспоминал Лахлан? Что такого сделал ему ее отец? Как его оскорбили и унизили? И почему она ничего об этом не знает? Должно быть, это случилось перед тем, как Лахлан отправился служить в гвардейский полк.
– Мой наниматель наверняка потребует возмещения за украденную шерсть, – продолжал мистер Маккинли. – Вот почему я здесь. Мы уладим это между собой, или я обращусь к властям.
– Послушайте, мистер Маккинли, не надо спешить…
– Я привел с собой двоих парней, которые видели виновницу. Они уверены, что опознают ее. Так что мы хотели бы обыскать поместье и поговорить со всеми женщинами.
– Будь я проклят, если позволю им это! – прошипел Лахлан. – Он просто ищет повод отыскать наши винокурни и донести на нас властям.
Когда Лахлан направился к дверям, Венеция мгновенно приняла решение. Она умела обращаться с типами, подобными Маккинли. Ей довольно часто приходилось видеть, как миссис Харрис расправлялась с зарвавшимися джентльменами, заявлявшимися в пансион с угрозами и возмутительными требованиями. Она не могла допустить, чтобы кто-то увидел Лахлана до того, как приедет отец.
Поэтому, прежде чем Лахлан подошел к дверям, она выскочила из дома и плотно захлопнула за собой дверь.
– Ах, леди Росс, вот вы где. А я думала, куда вы пропали. Мне хотелось показать вам картину, над которой я сейчас работаю.
Позади мистера Маккинли Венеция увидела людей клана Росс, с решительным видом сжимавших в руках косы, серпы и жерди – все, что могло послужить оружием. Они не собирались позволять таким проходимцам, как Маккинли с его бандой, обыскивать и допрашивать своих женщин.
Не обращая внимания на до смерти напуганную леди Росс, Венеция сосредоточила внимание на мистере Маккинли, который немедленно уставился на нее. На ней было довольно тесное, испачканное краской платье, которое удачно подчеркивало ее соблазнительную пышную грудь.
С заискивающей улыбкой Венеция, выпятив грудь, обратилась к грубияну:
– Простите меня, сэр, за мою смелость, но я очень удивлена, что мы до сих пор с вами не виделись. Я думала, что уже знакома со всеми джентльменами округи. – Медленным аристократичным шагом она спокойно спустилась по ступеням. – Я мисс Росс из Лондона, родственница покойного супруга леди Росс. А вы…