Когда солнце начало подниматься, я устала.
Как и Скуврель. Он спрыгнул со спины оленя без предупреждения, и он остановился, огляделся и начал ломать прутики на ближайшем деревце.
Скуврель прошел глубже в лес до места, где росла большая ель, ее ветки сгибались так низко, что они стали палаткой, тянулись к земле. Он скользнул под ветки в пространство с хвоей, опустил клетку на землю и сжался вокруг нее — но не так близко, чтобы задевать железо, хотя все равно казалось, что он охранял ее.
— Миндаль? — я предложила ему, когда он устроился, подняв один из орехов, которые он бросил мне.
Я слышала только храп. Он уснул, как только его красивая голова опустилась на хвою.
Вздохнув, я стала грызть миндаль, а потом села, дрожа, на шкуру крысы. Я все еще пыталась решить, как согреться, когда я уснула.
Глава двадцать седьмая
Когда нам с Хуланной было десять, отец сделал нам доски из камня и научил нас играть. Я быстро уставала от игры, а Хуланна была в восторге, просила всех сыграть с ней снова и снова.
Она знала, куда именно ставить камешки, чтобы испортить любую мою стратегию. И, чем больше она побеждала, тем больше восхищалась игрой.
Одной ночью, когда я готовилась охотиться на гулей с отцом, Хуланна сказала:
— Думаешь, что ты сильна, потому что можешь отогнать этих духов-пожирателей, Элли. Но ты не понимаешь, что сильны те, кто заставляют других биться за них, а не те, кто борется.
Это было глупо, потому что Хуланна не нуждалась в том, чтобы за нее сражались. Мы всегда заботились о ней.
Глава двадцать восьмая
Я проснулась от шепота Скувреля.
— Ты проснулась, кошмарик?
Я зевнула.
— Как долго я спала?
— Час. Может, больше.
— Ннгх, — часа было мало.
Он рассмеялся, и я протерла глаза. Было сложно видеть его в тусклом свете. Я едва могла различить профиль его лица, где его немного озарял лунный свет сквозь ветки дерева.
— Я хочу помириться с тобой, — прошептал он. Соблазнял шепотом. И идеей.
— Ты? Зачем? — мир точно не приходил в голову при мысли о Скувреле.
Он зарычал.
— Разве мало того, что я предлагаю мир? Я еще никому этого не предлагал.
— Это предложение? — с опаской спросила я.
— Мы можем обсудить сделку, если этому ты доверяешь больше.
— Что именно ты хочешь?
Он рассмеялся, низко и опасно.
— Ты учишься, да? Наш мир запутывает и тебя. Ты привыкла предлагать все, не спрашивая ничего взамен, но теперь ты заключаешь сделки. Еще дни назад ты спокойно приняла бы перемирие, но не теперь. Теперь ты хочешь знать условия.
— И что? — я фыркнула, села и поправила косу. — Это просто означает, что я умная. Я учусь.
— Да, — в его голосе было сожаление. Тьма приобрела новое качество, бархатная и густая, но не такая мрачная, как до этого. — Вот мои условия: я уже обещал тебе дружбу на всю жизнь в нашей сделке в твоем мире. Обещание немного потрепалось, особенно вчера ночью, когда ты сорвалась на мне.
— Это не условие, — парировала я. Вдали небо из черного становилось лиловым. — И я не сорвалась. Ты заслужил мою злость.
Он издал раздраженный звук горлом.
— Я почти дошел до условий. Но тебе не хватает терпения ждать!
Я ждала. Небо стало сиреневым.
— Я хочу твою дружбу на всю жизнь. Я прошу лишь то, что уже дал тебе, — сказал он.
— А взамен? — я напряглась. Что он предложит?
— Взамен я помирюсь с тобой и не буду мешать тебе в том, как ты освободишь отца.
Я сглотнула. Это было справедливо. Он уже сказал, что приведет меня к порталу, чтобы отпустить моего отца, но тогда не было настоящей сделки. Теперь она была.
— Согласна, — прошептала я. — Я клянусь быть твоим другом на всю жизнь.
— Я клянусь дать тебе освободить отца, — сказал он. Скуврель сделал паузу, свет стал тускло-белым, и красивые глаза смотрели на меня. Он снова заговорил. — Хорошо, что теперь мы помирились, Кошмарик. Я не могу терпеть твой гнев.