Дж. Пол Сутер
В ПЛЕНУ У МЕРТВЕЦА
© J. Paul Suter — «Prisoners of the Dead», 1923
I
Старый Джон Бамбер повернулся в своём кресле, стоящем перед камином и пристально посмотрел на племянника. На его лицо лежала печать смерти.
Усилия, которые требовались, чтобы не дать голове поникнуть, выдавали его опущенные уголки рта и напряжённая дрожь тонкой шеи. Но в нём также проявлялась неукротимая гордость хозяина; он не шёл на компромисс со слабостью. Грубый клюв, который был его носом, острым, как лезвие ножа, по-прежнему доминировал в его чертах. Его голос, слегка дрожащий, по-прежнему звучал хрипло.
— Ты можешь просить моего согласия, пока не сгниёшь, — сказал он со своим сухим смешком. — Ты его не получишь.
Юный Джон сделал порывистый шаг, который вывел его из мягких коричневых теней огромной комнаты в пляшущее сияние камина.
— Боюсь, я не могу принять «нет» в качестве ответа, дядя, — твёрдо начал он.
Но его слова оборвались, когда он увидел выражение ужасных глаз старика. Старый Джон почувствовал, что внезапно обрёл неестественную силу. Он, пошатываясь, поднялся на ноги, вытянул руку и жёлтым птичьим когтем указал на своего племянника. Отблески пламени в камине придавали фальшивый блеск его остекленевшим глазам и окрашивали халат спереди в красный цвет, но они были бессильны окрасить его лицо или мертвенно-бледную руку, свободный рукав по которой сполз и оставил её открытой. Молодой человек невольно задрожал при виде этой призрачной фигуры, столь непокорной надвигающимся на неё теням, но так скоро вынужденной стать с ними одним целым.
Порыв быстро прошёл. Старик снова опустился в кресло. Он задумчиво улыбнулся, в его улыбке было что-то расчётливое. Когда он заговорил, его слабый, почти шепчущий голос звучал скорее вкрадчиво, чем резко.
— Ты бы не стал убивать своего старого дядю раньше времени, малыш Джей.
Эффект от изменившегося вдруг отношения был ошеломляющим. Непокорность юного Джона угасла, как задутое пламя. Это был его дядя, который приютил его с детства — его единственный оставшийся в живых родственник. Он опустился на пол у колен старика.
— Можешь не отвечать, мой мальчик. Я знаю, что ты бы этого не бы сделал. Я не хочу быть с тобой суровым. Просто пообещай… Маленькое обещание… ты дашь его старику!
— Всё, что смогу, дядя, — с некоторым сомнением в голосе ответил юный Джон.
— Сможешь. Для тебя это не будет иметь большого значения — ты и без моих слов поймёшь, почему, но пообещай, что не будешь иметь с ней ничего общего — ничего, ты понимаешь, — пока я ещё являюсь хозяином этого дома.
Молодой человек вздрогнул. Слова, которые он услышал, хотя и были такими слабыми, что их едва можно было уловить, были произнесены с явным расчётом. Однако, очевидно, они мало что значили. Конец был не за горами. Разве доктор не сказал…
Престарелый инвалид, сардонически улыбаясь, казалось, прочитал мысли своего племянника. Он поднял худую руку в ироническом предостережении.
— Это не имеет никакого отношения к делу, мой мальчик. Обещание. Это всё, о чём я прошу тебя.
— Обещаю! — воскликнул юный Джон.
Старик удовлетворённо кивнул.
— Хотя обещание не слишком велико, я хочу, чтобы оно было непреложным, — продолжил он. — Не поднимешь ли правую руку?
— Вы не полагаетесь на мои слова?
— Прихоть умирающего, — успокоил его дядя со слабым смешком.
Юный Джон поднял правую руку.
— А теперь уходи!
Приказ прозвучал с неожиданной силой. Инстинкт подсказывал молодому Джону Бамберу остаться, но он не мог противостоять воле своего дяди. Даже когда смерть поджидала его в тенях, старый Джон оставался хозяином в своём доме.
Юный Джон повиновался. Открывая дверь, чтобы выйти в тёмный холл, он оглянулся и увидел дрожащую фигуру, сидевшую в кресле; лицо с высоко вздёрнутым носом было обращено к нему; глаза по-прежнему смотрели в его сторону.
У подножия лестницы молодой человек встретил миссис Мердок, тощую шотландскую экономку.
— Как он? — шёпотом спросила она.
— Вам лучше подняться к нему, — ответил он.
Повинуясь инстинкту, он стал ждать у подножия лестницы, и инстинкт его не подвёл. Едва она скрылась в полутёмной комнате наверху, как её высокая фигура снова появилась в дверях. В свете, падавшем на лестницу от газовой лампы в нижнем холле, он видел, как судорожно сжимались и разжимались её руки — единственный признак её волнения.
— Пожалуйста, вернитесь, мистер Бамбер, — тихо попросила она.