— Дело за малым, — улыбнулся Джарвинс. — Ты пойдёшь первым или последуешь за мной?
— Думаю, если вы хотите, то можете пойти впереди.
— Именно так. Ты не хочешь объяснить мне свои причины, прежде чем мы начнём? Возможно, я смогу бы помочь более толково, если буду знать больше.
— Я не хочу ничего объяснять.
Джарвинс пожал плечами и, всё ещё улыбаясь, пошёл впереди. Он легко, без колебаний прошёл по коридору и поднялся по лестнице. В отличие от него, молодой человек, шедший чуть позади, шёл медленными дёргаными шагами, словно его тащили вперёд против его воли.
Дверь на верхней площадке лестницы была полуоткрыта. Джарвинс широко распахнул её и вошёл в комнату. Там он обернулся с вопросительным выражением на лице.
Юный Джон остановился на пороге. Он тяжело дышал.
— Чем я могу ещё тебе помочь? — спросил старик.
Его спутник заговорил хриплым, неестественным голосом.
— Расскажите мне, что вы видите.
— Что я вижу? — Джарвинс развернулся на каблуках и обвёл помещение взглядом. — Я вижу комнату: в ней никогда не было много мебели, но всё, что было, всё ещё здесь. Кажется, ты не стал ничего менять — и, я бы сказал, что это очень правильно, мой мальчик. Вот маленький книжный шкаф с его любимыми томами; шахматная доска на столе; его кресло перед камином. Обрати внимание, как свет от домны освещает камин! Можно поклясться, что в нём горит огонь.
Юный Джон прервал его тихим, резким голосом:
— Вы больше ничего не видите?
— Мебель?..
— Чёрт бы побрал эту мебель. Там, в кресле!
Подняв брови, Джарвинс подошёл к креслу и внимательно его осмотрел. Потом вопросительно обернулся.
— В кресле ничего нет, мой мальчик. Что?..
Но юный Джон Бамбер с пронзительным криком развернулся и бросился вниз по лестнице. Преследуемый чем-то невидимым, он пробежал через холл, библиотеку, гостиную и так до самой своей комнаты. Он захлопнул за собой дверь и, рыдая, бросился ничком на кровать.
VI
Пока он лежал, а вокруг него сгущалась ночь, Джон Бамбер осознал, что кто-то стучит в его запертую дверь. Вслед за стуком он услышал голос Джарвинса, который звал его, предлагая помощь. Он молчал, и наконец Джарвинс ушёл. Тяжёлая входная дверь захлопнулась за ним.
Позже миссис Мердок постучала и спросила, не нужно ли ему чего-нибудь. Он коротко ответил «нет», и она пожелала ему спокойной ночи.
Ночь шла своим чередом. Он сидел на краю кровати, не решаясь раздеться. Яркий свет от домны скользнул по изножью кровати и чуть-чуть коснулся двери, ведущей в гостиную — двери, в которую стучались Джарвинс и миссис Мердок.
Успокоившись после долгого бдения, Джон Бамбер рассуждал сам с собой. В большинстве вопросов он был прозаичен и деловит; он чувствовал, что его не так-то легко вывести из равновесия; и уж точно он не был суеверен. Когда он давал клятву, стоя на коленях возле своего дяди, он не думал ни о чём, кроме как о том, что от этой повинности он скоро избавится. В ту же ночь пришла смерть; тогда он был уверен в своём избавлении. Теперь он уже не был так уверен.
Он не хотел признаваться самому себе в том, что именно он видел. Это было бы катастрофой. Его разум не выдержал бы этого. Он должен был держать свои мысли подальше от того, что было наверху — сидело там в темноте…
Но Джарвинс этого не видел, как и миссис Мердок. На самом деле этого не могло там быть…
Что-то потрескивало за стенной панелью — один из множества тихих голосов ночи. Он напряжённо прислушался. Тьма, казалось, была полна шепчущих, настойчивых звуков — призраков шёпота, обрывков движения… Однажды он точно услышал отчётливые постукивания. Казалось, они раздавались на потолке; как будто что-то наверху пыталось привлечь его внимание.
Внезапно он рассмеялся и обругал себя. Любой человек, который сидел ночью в одиночестве и прислушивался, мог услышать совсем не то, что ожидал. Он должен раздеться и лечь в постель.
Но он не сделал ни малейшего движения, чтобы раздеться. Вместо этого он снова прислушался. Он затаил дыхание. Он постарался напрячь все свои силы, чтобы как следует сосредоточиться и в этот раз не ошибиться.
Наконец он что-то услышал. Оно было отчётливым и отличалось от предыдущих звуков. Это был мягкий шорох крадущихся шагов.
Казалось, они раздавались в библиотеке — шаркающие шаги, очень медленные, как будто что-то, испытывающее сильную боль, волочилось по полу. Они то прекращались, то возобновлялись. Один раз они затихли на более длительный промежуток времени, как будто то, что так слепо и бессловесно тащилось по полу, само прислушивалось. Когда они послышались снова, Джон Бамбер поднялся на ноги, перемена позы могла иметь значение — он слишком долго сидел на одном месте. Он не должен был позволять воображению заходить слишком далеко. Он встал у двери и снова прислушался.