В качестве ответных мер система стала вдруг эмпатичной и начала переживать о нашем психическом состоянии. Вскоре после начала локдауна власти стали исследовать, насколько их жалкие субъекты в состоянии справляться с ситуацией. Пока общество стоит на паузе, нас выматывает чувство ожидания. Несколько лет назад Дэвид Войнарович изучал, как другой вирус воздействовал на тело, отмечая дезинтеграцию, которая стала результатом его столкновения с «фатальностью, неизлечимостью и случайностью СПИДа <…>, такого мощного и страшного» [8]. Теперь мы наблюдаем собственную версию дезинтеграции, когда наши жизни трещат по швам. Мы сидим в зале ожидания, и нас – очень вежливо! – просят дальше находиться в режиме выживания – и с упорством двигаться дальше, несмотря на выгорание.
Двигаться дальше с упорством по сути означает уметь справляться с гневом и яркими эмоциями. В шокировавший нас период локдауна мы испытали эстетическое уплощение: редукционистскую подмену человеческого взаимодействия, которую описали Каде Дием и Джаз Хи-чжон Чхве в своем анализе социальной жизни онлайн в этот период. Этим термином они обозначают «главный источник тревоги, возникающей при попытке осмыслить гиперсовременную вульгарность, в которой один и тот же софт используется для всего на свете – от рабочих встреч до дней рождений и похорон; а также импровизированные, вуайеристичные попытки преподавания с помощью экрана, нелепость которых помножена на ограниченность поддержки в случае неудач» [9]. Авторы утверждают, что видеосозвоны – это неудовлетворительная аудиовизуальная интеракция низкого качества. К этому добавляется редукция тела и идентичности от трех- к двухмерности – результат доминирующей идеи, что нужно создавать простые приглаженные интерфейсы, непригодные для перформативной или иммерсивной интерактивности и самовыражения.
Zoom превратился в универсальный клиент, софт для всего на свете. Кажется, он стал ответом на множество пользовательских нужд: социальные медиа, работа, развлечения, заказ еды, гейминг, просмотр Netflix, встречи с семьей и друзьями и прямые эфиры из больниц. В контексте глобального локдауна он предлагал некоторый уровень удаленного присутствия, позволявший нам держаться подальше от автобусов, поездов и самолетов. Но что за грустная форма телепортации! Что случилось с будущим? Нам нужно вернуться к научной фантастике прошлого и их смелым мечтаниям. В 2020 году утопия и антиутопия как будто слились. Хотелось только вернуться обратно к телу. Отсюда и требования скорейшего создания вакцин. Хотелось меньше технологий – уйти в офлайн, путешествовать, оставить позади эту проклятую клетку.
Проклятие Zoom
Через несколько недель локдаунов люди начали задаваться вопросом о том, почему видеосозвоны настолько утомительны [10]. Звучали жалобы: усталость от Zoom перегревает мозг. Почему так выматывают уроки и встречи в Skype, Teams и Google Hangout? Эти вопросы задавали в формате не критики интерфейса, а экзистенциального вопрошания. В популярных статьях на Medium прямо так и говорилось. Среди заголовков – вариации на тему «Вы устали от Zoom или вас уничтожает необходимость делать вид, будто всё нормально, когда мир вокруг рушится?» Или: «Это не усталость от Zoom, это наша скорбь по прежнему миру».
Понятие «усталости от Zoom» сложилось всего за несколько дней, ясно показав, что «организованный оптимизм» маркетингового лобби больше не властен над интернет-дискурсом. На смену позитивному настрою менеджеров пришло чувство неминуемой обреченности. Согласно Google Trends, термин уже существовал в сентябре 2019 года, а пика популярности достиг в апреле 2020-го, когда о нем написала BBC [11]. «Видеочаты требуют больше усилий для того, чтобы считывать невербальные знаки – выражения лиц, интонации, тембр, жесты. Уделяя этому больше внимания, мы тратим много энергии, – говорит один из экспертов. – Разумом мы находимся вместе, но тело чувствует, что это не так. Этот разлад провоцирует во многих людях противоречивые ощущения и очень утомляет. Расслабиться во время разговора невозможно». Другой собеседник издания отмечает: в Zoom «все на вас смотрят, вы на сцене; из этого вытекает социальное давление, ощущение, что вы обязаны исполнять роль. Это чувство давит на нервы и вызывает стресс» [12]. Быть может, предсказание Хана было верным.
«Обычно я читаю лекции стоя, хожу по аудитории, жестикулирую, – говорит Майкл Голдхейбер. – Просто сидеть за столом, конечно, утомительно. Чтобы это не было утомительным, всю систему из камеры, микрофона и экрана относительно участников надо придумывать заново» [13]. Уныние и усталость от видеозвонков может быть связано с «промежуточным» статусом ноутбуков и мониторов. Это не интимность смартфона и FaceTime, но и не иммерсивность систем виртуальной реальности вроде Oculus Rift. Усталость от Zoom вырастает из ситуации «бредовой работы», в которой мы находимся в своей офисной жизни[4]. То, что должно быть личным, становится социальным. То, что должно быть социальным, оказывается формальным, скучным и (скорее всего) ненужным. Почувствовать это получается лишь в тех редких случаях, когда мы чувствуем вспышку исключительной интеллектуальной проницательности, когда экзистенциальная витальность прорывает установленные технологические границы.
4
Понятие «бредовой работы» (bullshit job) было предложено антропологом Дэвидом Гребером в одноименной книге как название видов оплачиваемой работы, общественные бессмысленность и паразитизм которых осознаются и переживаются самими работниками. См.: