— Ты почему все еще не одета? — спросила Дризелла, округлив глаза.
— Не успела.
Элла осталась стоять в дверях, поэтому я тоже не спешила садиться за стол. К тому же было накрыто всего три места: одно для Дризеллы, второе для меня, а третье…
— Что за столпотворение?
Сердце пропустило несколько ударов то ли от радости, то ли от ужаса. Эти язвительные интонации я бы узнала из тысячи: они заставляли холодеть внутренности каждый раз, когда приходилось заходить в гости к Жене.
— Вы. — я повернулась, встречаясь взглядом с Роксаной. — Это правда вы.
Женькина тетка стояла передо мной с невозмутимым выражением на лице. Вокруг ее головы почти клубились грозовые облака, настолько жуткая аура окружала фигуру женщины.
Она казалась другой, более статной и могущественной, но все-таки была частичкой моего мира. Поэтому я едва сдержалась, чтобы не вцепиться в нее.
— Вы знаете, что происходит, да? Женя тоже здесь? Какое счастье, что я не одна в этом кошмаре.
Надежда, такая яркая надежда взорвалась фейерверком в груди, заставив задохнуться.
— Анастасия, дочь, ты в своем уме? — Роксана раздраженно отмахнулась от меня и прошла к столу. — Ты сегодня выглядишь неопрятно, а говоришь странно. Наверное, стоит вызвать лекаря.
— Вы издеваетесь?
— Следи за языком, — ее глаза рассержено сверкнули, — что за вздор ты заставляешь меня слушать?
Я ошарашенно опустила руки и почти заплакала от разбившихся ожиданий.
Роксана меня не узнала, и ни один мускул на ее лице не выдал, что она играет роль или притворяется. В этом мире я была ее дочерью, и это очередная насмешка от ведьмы: подсунуть мне человека из реальной жизни как напоминание, что она, эта настоящая жизнь, у меня все-таки была, пока ее не отняли.
— Не стой, садись завтракать, — добавила Роксана более мягко, — ну же.
Я почти неосознанно опустилась на стул и вперилась взглядом в чайный сервиз: выцветшие незабудки на боках чашек словно насмехались надо мной.
— Она сегодня ведет себя странно, — пожаловалась Дризелла, — утром вопила и Люцифера напугала, потом еще с Золушкой шушукалась.
— Что с тобой случилось? — спросила Роксана, и я поежилась от ее тяжелого, давящего внимания.
Элла, до этого гремевшая подносами в стороне, замерла, тоже прислушиваясь к моему ответу. Казалось, все в этом сказочном мире застыло в ожидании моих слов: и плющ, и особняк, и даже мухи зависли в воздухе.
— Мне приснился плохой сон, — ответила я с вызовом. — До сих пор не могу прийти в себя.
— Что ж, — Роксана взяла нож, чтобы намазать масло на хлеб, но даже это простое движение заставило меня напрячься. Жуть, мало того, что тетка Жени мне в реальности в кошмарах являлась, так теперь еще и в сказке в покое не оставит. — Быстрее приходи в себя, со дня на день мы отправимся примерять платья. Золушка, — тверже обратилась она, — где завтрак?
— Сейчас, — Элла подошла с большим подносом и начала выставлять тарелки с кашей. Управлялась она ловко и почти грациозно.
— Что у тебя на щеке? — неожиданно спросила Дризелла, дергая ее за юбку, — опять зола? Какое убожество, и как тебе не стыдно показываться нам в таком виде.
Элла сразу же коснулась своей щеки, пытаясь стереть грязь, и покраснела. Дризелла рассмеялась, Роксана не сказала ни единого слова, а я вдруг ощутила значимость этого момента, даже мурашки по спине пробежали.
Вот она, ключевая сцена, которая олицетворяла всю жизнь несчастной Золушки. Все начиналось здесь. Может, именно это привело сказочных Анастасию и Дризеллу к болоту? Только вот я лягушкой становиться не собиралась.
— Ты просто завидуешь.
Роксана и Дризелла перестали жевать. Они действительно походили на настоящих мать и дочь: та же мимика, те же движения. Элла нахмурилась, и в ее глазах я прочитала немой вопрос.
— Что? — переспросила Дризелла.
— Ты завидуешь. — я отодвинула от себя тарелку, потому что каша, маячившая перед носом, вызывала лишь тошноту. — Даже если бы Элла искупалась в саже, она все равно была бы намного красивее тебя.
Повисло гробовое молчание, но я могла поклясться, что слышу, как медленно и со свистом вскипает Дризелла. Она хотела что-то ответить, но Роксана ее опередила.
— Немедленно извинись перед сестрой.
— Или что? — я ухмыльнулась, — меня тоже заставишь прислуживать? Ты ведь так поступаешь с неугодными дочерьми.