— Все закончилось, я никогда больше не позволю никаким ужасам случиться, — шептал Эрик, — в моем королевстве ты будешь жить так, как захочешь.
Как захочу? Смешно. Сказка доказала, что желания мои не исполняет. Наверное, так и становятся настоящими злодеями, потому что я собиралась потопить этот мир в хаосе за то, что он со мной сделал.
— Я тебе всем обязан, — сказал Эрик в который раз, — поэтому позволь мне позаботиться о тебе, хорошо?
С моих губ чуть не сорвалась грубость, но другой голос, хриплый, насмешливый и злой, опередил:
— Значит, не успело мое тело остыть, как тебя уже начали утешать? Постыдились бы.
Мы с Эриком синхронно развернулись, а Ариэль сдавленно вскрикнула. Румпельштильцхен, все еще бледный, но живой, привычно усмехался, несмотря на открытую рану, быстро зарастающую на его теле.
А я будто бы стремительно вынырнула на поверхность, оттолкнувшись от дна, и вдохнула. Даже краски вокруг обрели яркость. Все обострилось: зрение, слух…
Боль от ожогов и ушибов тоже вспыхнула, но это справедливая цена за вернувшуюся жизнь.
Эрик побеждено отстранился, отпуская меня, и я побежала к тому, кого любила всем своим черствым, несказочным сердцем. Румпельштильцхен развел руки, приглашая меня, плачущую, смеющуюся и совершенно безумную, к себе в объятия.
Я схватила его за плечи, вдохнула запах, провела рукой по волосам, все еще не веря. Румпель сам оглядывал меня с жадностью, словно не видел сотни лет.
— Я люблю тебя. — теперь эти слова он наконец услышал.
— Конечно, я не против умереть, чтобы заполучить твое признание, но, надеюсь, в будущем моя смерть не будет обязательным условием? Мне больше нравится жить без перерывов, знаешь ли. — засмеялся Румпель, но глаза его сверкнули настоящим счастьем. — Я тоже тебя люблю, моя прекрасная злодейка-спасительница.
— Ты напугал меня, — прошептала я.
— Прости.
Он накрыл мои губы своими, и столько нежности, откровенного желания и чувственности было в этом поцелуе, что все оставшиеся тени исчезли и осталось только одно, сильное и головокружительное чувство.
Румпель никогда еще так меня не целовал, не прижимался, не проводил носом по щекам, когда отстранялся, чтобы перевести дыхание, будто между нами рухнула преграда… Будто он позволил себе открыться. А, может, тем, кто открыл дверь, была я.
Нас прервал шум. Я оглянулась, замечая, что Эрик пытался поднять Ариэль, но ее хвост был слишком тяжелым и при каждом неудачном движении громко бил по полу.
— Ой, совсем забыла, — спохватилась я. — Биббиди-Боббиди-Бу.
Хвост мигом превратился в ноги. Ариэль благодарно улыбнулась, поднимаясь и поправляя платье.
— Не хочу тебя утруждать, но не могла бы ты и завалы убрать? Слуги самостоятельно еще долго будут нас освобождать. — Эрик обратился ко мне, при этом стараясь смотреть в любую, только не в нашу сторону.
И тут только я услышала, как за грудами мусора копошились люди и как пыталась прорваться к нам стража.
— И что бы они без нас делали? — хмыкнул Румпель и взмахнул рукой.
Тронный зал вмиг преобразился и вернул свой прежний облик. Только Экскалибур остался независимо лежать на полу, игнорируя магию колдуна. Ошарашенные слуги ввалились в помещение, растерянно воззрились на Эрик и испуганно — на Румпельштильцхена.
— Благодарю. — отрывисто сказал принц, по-прежнему на нас не глядя.
Но вместе со стражей в зал ворвалась и… Фея-крестная. Собственной персоной. Живая и разъяренная.
И, конечно, нацелилась она сразу на меня. Точнее на палочку, которая все еще оставалась в моей руке. Я сразу же завела руку за спину и процедила, с вызовом глядя на ведьму.
— Ты ее не получишь.
Наверное, стоило на нее наложить проклятие за все, через что она заставляла проходить своих жертв, за злодеяния, за жестокость. Эта ведьма заслужила кару.
Но если я начну пользоваться магией палочки, накладывать проклятия, то… Во что это меня превратит? Власть и могущество опьяняли, а злодейская сущность во мне все больше расцветала.
Хватит. Хватит магии.
Фея-крестная остановилась напротив меня и недобро прищурилась:
— Думаешь, у меня не получится ее вернуть? Отдай сейчас же!
— Ну уж нет.
— НЕТ!
Я взяла палочку за два конца и с легкостью переломила ее. Это произошло в одном импульсе — точно так же, как когда я разожгла огонь в лесу Злой королевы, или когда отрезала волосы Рапунцель, или когда отдала голос Русалочке. Решение показалось правильным. Но всего лишь на мгновение.