— Что скажешь, Линник? — обратился Эрдоган Османович ко мне по фамилии, и перевел свой ледяной взгляд на меня, снова недовольно пройдясь по всему телу злым взглядом.
— Э-э-э…Эр…Эрдоган Османович, мы…мы…Просто там…Так получилось. Мы… — запинаясь, промямлила я, крепко сжимая ручки бежевой сумки.
— Я уже как двадцать восемь лет Эрдоган Османович. Ты четко и конкретно отвечай на заданный вопрос, — спокойно и до жути холодно произнес препод, отчего я сжалась еще сильнее, но глаз от него не отвела, ведь Виолетта мне бы шею сломала, если бы я это сделала.
— Мы…мы опоздали, потому что попали в пробку, — все еще запинаясь, произнесла я.
— Пробка, значит. Как банально и совершенно не похоже на правду, — промурлыкал препод и покачал головой.
— Но это правда! Мы действительно попали в пробку! Она неожиданно появилась. На дороге произошла авария! — вскрикнула я и смело посмотрела в глаза Эрдогана.
Ничего. Ничего в нем не поменялось. Каким холодным был, таким и остался.
— Эм… Эрдоган Османович, простите нас. Инна правду сказала. Мы попали в пробку, которая затянулась, чуть ли не на час! А с дому мы вышли за полчаса до пары. Простите, — сказала подруга и захлопала густыми длинными ресницами.
— Ладно. Я прощаю вас. Вам несказанно повезло, ведь сегодня тот день, один на сто лет, когда у меня хорошее настроение. Но это было в первый и последний раз. Больше никого не пожалею. Садитесь на свои места, — подруга мило улыбнулась, а я удивленно, чуть ли не открыв рот, уставилась на «султана», который усмехнулся, и на левой щеке показалась еле заметная ямочка.
Виолетта схватила меня за руку и потащила к нашим местам. Я, наверное, еще минут пять сидела и, недоумевая, пялилась на преподавателя. Он нам это простил? ОН? Наверное, Земля взорвалась, и нас выбросило на Марс, где отравленный воздух так подействовал на «султана».
Преподаватель продолжил вести занятие, а все вернулись к записыванию новой темы, будто ничего и не случилось. Вот только я сидела и снова любовалась Эрдоганом. Поначалу, конечно же, слушала и все записывала, но потом мозг вообще перестал воспринимать поданную этим мужчиной информацию, и сканировал только его.
Какой красивый… В черных брюках, белой рубашке и черной жилетке. С маленьким хвостиком. На груди у него висело несколько длинных цепочек с какими-то кулонами. Два я видела отчетливо: лев и птица… На руке браслеты, а на одном пальце массивный перстень. Прямо настоящий султан. Такой высокий и сильный. Белая рубашка облегала тело, давая рассмотреть сильные мышцы на массивных руках и превосходно накаченный широкий торс. От одного взгляда на это тело словно у Бога, становилось жарко, а внизу живота зарождался приятный узел.
— Слюнки подбери, а то увидит – не поздоровится тебе, — прошептала Виолетта и весело усмехнулась, видя мой затуманенный растерянный взгляд.
— Линник, к доске, — раздался ледяной, стальной голос преподавателя, и я вздрогнула.
— А? Что? Почему? — промямлила я и облизнула пересохшие губы.
Эрдоган Османович нахмурился и сжал руки в кулаки:
— Раз ты ничего не пишешь, значит, все знаешь. Так прошу к доске. Быстро.
На ватных ногах я встала и поплелась к доске, стараясь не упасть и не шмякнуться лицом об пол. Стальной взгляд препода снова осмотрел меня с ног до головы, и… он не изменился. Все такой же непроницаемый, стойкий, спокойный, ледяной просто.
Дрожащей рукой я взяла черный маркер и принялась писать на белой доске. Задание было легким. Конечно, для незнающего оно показалось бы сложным, но я английский знала не хуже русского.
— Бен герчектен бу масада сени чыплак гёрмек истийорум! (Я так хочу увидеть тебя обнаженной на этом столе!) — раздалось хриплое за моей спиной, и я вздрогнула, быстро заморгав.
Это был первый раз, когда преподаватель произнес что-то на своем родном языке. На турецком. Я снова заморгала и рвано втянула в себя воздух. Я действительно поняла, что он сказал? Он именно это сказал?
Я начала учить турецкий с двенадцати лет. Большая любовь к турецким сериалам заставила меня. Мне так нравился этот язык и казался более простым, чем английский. И это правда. К тому же давался мне он намного быстрее, чем английский. Я слишком сильно увлекалась культурой этой страны, что даже дома готовила турецкие блюда, особенно сладости. Моими любимыми были лукум и туллумба. Родители же крутили пальцем у виска, говоря, что я дуреха и мне нужно учить английский.
Я так и делала, учила английский…и турецкий. Не знаю, почему мне он так сильно нравился. Я просто восхищалась этим языком, и мне даже сны снились на турецком. Мама говорила, что будет очень сильно смеяться, если я выйду замуж за турка…