Выбрать главу

Как сгладить свой резкий тон я не знала и посему решила просто промолчать. Отойдя к окну, я рывком отдернула штору. К моему огромному удивлению было еще рано, на востоке едва теплилась утренняя заря. На западе толпились сизые тучи, медленно поглощая бледнеющие звезды на нежном жемчужном предрассветном небе. Под моим окном уже кипела оживленная и активная жизнь. Не смотря на то, что было раннее утро, в доме и во дворе хозяйничала прислуга, стараясь не шуметь, и готовилась к отъезду господ. Собирали поклажу, сундуки, коробки, шляпницы, баулы и прочее на телеги, запряженные неказистыми рабочими лошадками. Видимо, обозы с одеждой и прислугой готовились выехать из поместья раньше, чем изволят проснуться господа.

— Я вам приготовила темно-синий дорожный костюм, барышня, — оторвала меня от созерцания Мила.

— А почему они уезжают раньше? — спросила я горничную, указывая кивком подбородка на задний двор и телеги, груженные багажом, и обернулась к служанке, ожидая ответа.

— Торопятся прибыть раньше, чтобы приготовить крымское поместье к вашему приезду, — отозвалась Мила, силясь впихнуть последнее платье в, битком набитый вещами, сундук.

Я слабо улыбнулась, вспоминая, как Машка набрала много вещей и пыталась закрыть чемодан. В тот вечер мы уезжали в Крым, и моей подруге вздумалось набрать столько вещей, что их хватило бы на нас двоих. В итоге, мы вдвоем закрывали ее чемодан, психуя и ругаясь. Я грустно вздохнула и отошла от окна.

— Будете почивать или вас одеть, — спросила горничная, наконец-то справившись с крышкой сундука.

— Я, пожалуй, еще поваляюсь, — лениво пробурчала я, и вновь нырнула под теплое одеяло. — Еще так рано…

Мила кивнула:

— Как пожелаете, барышня. Я сейчас позову Ивана, и он вынесет ваш сундук. Остальная поклажа уже в телеге.

— Угу…

Я зябко свернулась в калачик и, зевнув пару раз в подушку, попыталась уснуть. По крайней мере, глаза добросовестно были закрыты. Слышала, как ушла Мила, потом ее быстрые шаги замерли в коридоре, затем она снова вернулась с дворецким. Иван ловко подхватил окованный железом, сундук и вытащил его из комнаты, Мила ушла за ним. Когда все стихло, я с облегчением вздохнула и попыталась крепко заснуть, но Морфей все не прилетал ко мне, и я уже отчаявшись уснуть снова, встала с постели.

"Твою мать! Я вчера спала как убитая с обеда до утра и не мудрено, что не могу больше уснуть" — спохватилась я, раздраженно натягивая на себя пеньюар.

Нервно запахнув шелковое одеяние я, прихватив колокольчик, уселась на софу. Уже медленно просыпалось солнышко. Его нежные розовые лучи робко пробивались сквозь щель между шторами и заливали всю софу фантастическим светом. Позвонив в колокольчик, я терпеливо ждала горничную. Мила не заставила себя долго ждать. Тихо приоткрылась дверь и в апартаменты скользнула девушка в темном форменном платьице и в белом фартуке. Только сейчас я заметила, что под огромными миндалевидными глазами Милы пролегли фиолетовые тени — следы бессонной ночи.

— Сколько ты спала в эту ночь, Мила? — поинтересовалась я у девушки, когда я она стремительно приблизилась ко мне.

В глазах Милы мелькнуло удивление, и оно отразилось в ее голоске:

— Не извольте, беспокоиться, барышня. Всего часик, но я привыкшая.

— Ну как же, — с возмущением воскликнула я, совершенно забывая о том, что прислуга в этом веке считалась людьми второго сорта и приравнивала к мебели. — Человек должен спать! Ведь нам еще ехать.

— А когда я бы ваши вещи собрала? — спросила Мила. — Прислуге не пристало долго почивать…

Последнее предложение она сказала с такой горестью и в голосе послышались нотки покорности судьбе. Ее ясные глаза смотрели на меня устало и безо всякой злобы, а я сидела на мягкой софе, откинувшись на спинку, и жалела ее… Жалела эту жалкую девушку… Жалела, что она так покорна своей судьбе, что она не борется, а принимает свое положение как должное. Мне даже на мгновение захотелось, чтобы Мила больше не была моей служанкой. Вот если бы ей стать свободной молодой девушкой…Жила, училась в институте, встречалась с парнями, имела друзей — в общем, жила той жизнью, которой я жила до этого досадного случая с Часами Времени. Мои чувства видимо отразились на моем лице.

Мила с удивлением взирала на меня и тихо выдавила:

— Барышня, что с вами? Вы меня жалеете? Вам действительно не все равно, сколько я спала?

— Это так заметно, Мила? — потрясенно произнесла я. — Да, мне не все равно…

— Вас будто подменили, Габриэль Николавна, — прошептала Мила.

Я прикусила губу, чтобы истерически не заржать во весь голос и проигнорировала замечание горничной.

" Твою мать, конечно подменили! Разве не видно? Какая современная девчонка, будучи в здравом уме, будет жалеть прислугу, которая не возражает против угнетенного положения и считает это нормой? Еще революцию тут устрою с плакатами "Земля — крестьянам! Фабрики — рабочим! Долой буржуев!" Рановато, правда, но как только найти в Германии Карла Маркса и Энгельса, изложить им свои идеи и они точно меня на руках будут носить…Все пойдет как по маслу… Еще в историю войду… Улицы моим именем называть будут… Например, проспект — имени Габриэль Миллер… Красота… " — ехидно комментировал мой внутренний здравый голос, я едва сдержала мечтательную улыбку, представляя себе это зрелище.

— Барышня, приказать ванную наполнить? — вернула меня в действительность горничная.

— Да, конечно…

Блаженно греясь в розовом мареве солнечных лучей, я ожидала Милу и лениво играла кружевом на широких рукавах пеньюара. Вскоре мне стало скучно, и я зашла в гардеробную, уже изрядно опустевшую. На свободной вешалке висел всего лишь один синий костюм — пиджак и длинная прямая юбка, а также корсет, панталоны, чулки и белоснежная блузка. Рядом на полу стояли ботинки на ровной подошве. Вокруг был полный порядок, но было сразу заметно, что все вещи поспешно складывали, чтобы вывезти. Посреди комнаты сиротливо валялся носовой платочек. Когда я подняла с пола батистовый кусочек материи, в соседней комнате послышался голос Милы, которая звала меня. Я отозвалась, положила платок на пустую полку и быстро вышла из гардеробной.

Водные процедуры прошли как всегда неторопливо и с огромным наслаждением. После ванной я снова отправилась в спальню, а Мила побежала на кухню распорядиться насчет завтрака. Затем, горничная ловко затянула корсет и надела на меня приготовленную одежду. Блузка была свободной из непрозрачного шелка. Впереди было пышное жабо из кружев. Костюм был пошит из легкого темно-синего немаркого материала. Прямая юбка соблазнительно облегала мои бедра, а широкий пояс подчеркивал узкую талию. Длиной она была всего лишь до щиколоток и открывала маленькие изящные дорожные ботиночки. Пиджак по крою был отдаленно похож на современную строгую деловую одежду, но вырез на груди был слишком широк, в который попадало жабо. В целом этот наряд был удобен — как для путешествий, так и для повседневной жизни, если не считать туго затянутый корсет.

Мне удалось впихнуть в себя лишь только половину завтрака, который принесла мне Мила. Когда горничная унесла остатки еды на кухню, я решила прогуляться по дому, так как мадам Элен и Сесиль еще спали. Легли они довольно поздно. Мила рассказала вкратце за чаем, что вчера вечером в гости заезжали Борщевы с младшим сыном. "Маман", Матильда и госпожа Борщева играли в вист до самой полуночи. Барышня Сесиль Николаевна — на рояле, а младший барчук со скуки волочился за моей "сестрицей".