— Бетани, — шепнул он, — посмотри на меня.
Она сумела заставить себя поднять на него взгляд, неожиданно разнервничавшаяся и напряженная, впиваясь пальцами ему в плечи.
— Ты в порядке? — он быстро и неаккуратно ее поцеловал, ведомый, как и она, отчаянием. — Готова? Хочешь, чтобы я остановился?
Сейчас или никогда, Хоук.
Она быстро закивала, пока совсем не лишилась решимости.
— Действуй, — прошептала она.
========== Часть 7 ==========
Он коснулся ее лба своим:
— Прости, если это…
— О Создатель, Каллен, да двигайся ты уже!
Второй раз его не пришлось упрашивать; он неистово ее поцеловал, одновременно с этим толкаясь внутрь, одним слитным движением входя до самого конца.
— А-ах! — давление или боль, Бетани не могла с точностью сказать, но Создатель, это было неприятно; настолько сильно, что почти можно было описать как «остро», но это слово не вполне подходило. Но, конечно же, еще она чувствовала его, чувствовала малейшее движение его тела, и это ощущение полноты оттого, что он находился глубоко внутри. Это было настолько же удивительно, насколько и ужасно. — Ох, Бездна…
— Бет, прости меня, — он осыпал ее лицо поцелуями, дыша с заметным усилием, и с дикими глазами встретился с ней взглядами. — Прости, я не хотел причинять тебе боль, прости меня.
Она с трудом глотала воздух, голова ее кружилась от чрезмерного изобилия ощущений.
— Это… становится лучше?
Он закивал, целуя ее; его била дрожь.
— Становится, я сделаю лучше, прости, — каждое слово он выделял поцелуем. — Ты в порядке? Хочешь, чтобы я остановился?
— Не останавливайся, — выдохнула она, и было важно, чтобы он этого не сделал, потому что она не позволит себе сейчас пойти на попятную. Ведь уже самые яркие искры боли утихали, она превращалась в ноющее жжение в мышцах, которые никогда ранее не использовались, и которые растягивались, чтобы принять его. Что-то внутри нее стало нарастать, что-то, что могло бы быть удовольствием, но Бетани еще не могла сказать наверняка. Ощущения отличались от тех, которые она испытала, когда он целовал ее между ног или ласкал там, но они были… насыщеннее. Ее мозг не мог подобрать ничего более подходящего, чтобы это описать. — Пожалуйста…
— Создатель, Бетани, это так хорошо, — он поцеловал ее, крепко, его отчаяние несколько сильнее ее собственного. — Прошу, скажи что ты в порядке, скажи, что готова; в смысле, я остановлюсь, если надо, но Создатель, я действительно хочу…
— Каллен, — всхлипнула она, — пожалуйста?
В ее репертуаре не было ничего более красноречивого, ничего сверх этого она не могла ему предложить. Он и сам бормотал впустую, нервничая и явно намного ближе к краю, чем она, и будь она проклята, если она испортит все своей неумелостью. Но ее просьбы оказалось достаточно, или, по крайней мере, она была достаточно внятна для него.
Стоило Каллену податься назад, Бетани застонала, цепляясь ему в плечи от нового для нее трения и намеков на наслаждение. Оно появилось маленькой искрой, как если кремнем пытаться разжечь трут; как едва заметное покалывание магии, гудящей в венах, и понимание, что она там, надо только как-то научиться ею пользоваться. Каллен, входя обратно, не сводил с нее взгляда, он и сам едва дышал ртом; Бетани увидела вспышку в его глазах, как мелькнули изумление и удивление, и она не сомневалась, что в ее собственных глазах отражалось то же самое.
Каллен напряженно улыбнулся и просипел:
— Вот так?
Было очевидно, что для него так сдерживаться было слишком.
— Еще, — прошептала она.
Она не хотела, чтобы для Каллена происходящее казалось пыткой, и пока что ничего ужасного с ней не случилось. Боль растаяла, на замену ей пришло это ощущение заполненности, тупая слабая боль где-то глубоко внутри. Но до сих пор в местах их соприкосновений по нервам бежали гроздья искр, а поцелуи были просто превосходны.
И еще казалось что-то могущественное в том, как беспомощно он глядел на нее сверху вниз, дрожа всем телом, с трудом удерживая свой вес на руках. Не то чтобы Бетани действительно считала, что ей следовало признавать подобное. Это казалось слишком уж развратным для ее первого раза.
Облегчение на лице Каллена, когда он услышал, как она его подгоняет, было почти комично. Он с таким усердием старался выглядеть опытным любовником, как лотарио с опытом намного более обширным, чем она могла себе представить; Бетани не хотела сейчас насмехаться над ним, практически опьяненная тем, как их тела переплетались друг с другом, но ей это показалось весьма очевидным.
А потом он начал двигаться, медленно скользнул внутрь и наружу, отчего…
О.
Каллен повторил, неосознанно выбирая ритм, вторить которому ей казалось только естественно…
О.
Намек на удовольствие, краткая дразнящая вспышка, которую она почувствовала ранее, расцвела внутри, распространяясь со скоростью лесного пожара. Бетани охнула и потянулась за поцелуем, наконец осознав, как этот акт может происходить, и к чему стремились ее брат и друзья, отправляясь на поиски партнера.
— Чувствуешь это? — сипло поинтересовался Каллен, находя ее ладонь своей и переплетая их пальцы, отчаянно цепляясь меж шелковых простыней.
Этот жест, когда он взял ее за руку, одновременно с этим демонстрируя ей чудеса занятия любовью, был, наверное, самым интимным, что Бетани когда-либо испытывала. Она вцепилась в него, крепко сжала пальцы вокруг его ладони.
— Каллен, — наполовину шепот, наполовину всхлип, ведь она не знала, что еще сказать; она даже не знала, может ли вообще сказать что-то еще.
Ритм, который он задал, продолжился, и ее тело научилось отвечать, бедра сами по себе приподнимались навстречу каждому толчку. И каждый раз Каллен входил немного глубже, отчего Бетани инстинктивно сжимала бедра вокруг него. Удовольствие пузырьками поднималось на поверхность, протискивалось в каждую конечность, каждый палец, и Бетани не могла с уверенностью сказать, сколько еще сумеет продержаться. Что в сексе считалось приемлемым? Будет ли совсем неловко, если она потеряет контроль за считанные секунды? Посмотрит ли он на нее с отвращением, в ужасе от того, что у нее не было ни выдержки, ни чувства ритма, ни чего-то еще, по чему оценивали секс?
— Не зажимайся, — пробормотал Каллен, целуя в уголок губ. На его висках поблескивали капельки пота, и Бетани увидела в его глазах желание, и как оно вспыхивало с каждым толчком, а губы его изгибались будто в ухмылке всякий раз, как из нее вырывались тихие вскрики. — Ты задумалась о чем-то.
Он что-то сделал, переменил угол или скорость или еще что, и Бетани пронзила сильная дрожь; она жалобно всхлипнув, уронила голову обратно на подушку.
— Не хочу тебя разочаровать, — хныкнула она.
Каллен прильнул к ее шее, к подбородку, горячо и влажно, проводя зубами по коже и страстно, жаляще целуя.
— Ты не разочаровываешь, — хрипло отозвался он. Ритм оставался неизменным, но все-таки был все менее сдержанным, менее контролируемым. Дышал Каллен рвано и неравномерно, и Бетани ощущала его дыхание у своего уха. — О, Создатель, Бет…
Она не знала, куда девать собственные ноги, поскольку достигла отметки, когда все было слишком, слишком много и слишком скоро, и ей хотелось вжаться пятками в матрас, хотелось обвить ногами талию Каллена, хотелось обхватить его бедра и просто вжиматься навстречу, и Бетани понятия не имела, что правильно или что делать…
— Каллен, — всхлипнула она, и это было почти единственное слово, оставшееся в ее словаре.