«Точно издевается!»
Но всё-таки, уже в номере глядя в окно и размышляя о прошедшем дне и том, как ловко киллер перевёл все его возмущения о подставе в иную плоскость, провокационным заявлением заставив забыть, с чего начался разговор, Тсуна вдруг задумался:
«А зачем он вообще сказал мне именно это?»
– Что ты там пытаешься высмотреть?
Парень вздрогнул и осторожно повернулся. Внезапно обнаружить лучшего убийцу в мире, бесшумно подобравшегося к тебе вплотную, никогда не бывает приятно. Реборн тоже смотрел в окно, но опустившаяся на плечо Тсунаёши ладонь как бы намекала, что киллер ждёт ответа, а не витает в облаках.
– Смысл жизни, – огрызнулся уставший за этот долгий день парень. К этому чувству добавлялось раздражение от мысли, что Реборн сумел бесшумно отложить какие-то бумаги, которые он изучал, сидя на диванчике, и пройти через всю комнату, чтобы застать его врасплох.
«Когда я уже окажусь достаточно хорош, чтобы действительно быть с ним на равных?!»
С точки зрения психологии хороший учитель должен быть дружелюбным по отношению к своим ученикам, но не должен становиться другом. Реборн его мира называл себя лучшим репетитором-киллером и ничуть не грешил против истины. Если, конечно, его поведение можно назвать дружелюбным с поправкой на профессиональную деформацию. Он перевернул жизнь Тсуны с ног на голову, заставил его измениться, начать что-то делать и, в конце концов, превратился из врага… не в друга. В человека, которого Тсунаёши уважал и которым восхищался. В кого-то, чьё одобрение он безмерно хотел заслужить. Но Реборн всегда был отстранён, даже если и принимал участие в семейных забавах. Как звезда на небе – кажется, что рядом, только руку протяни, но на самом деле так же недоступен.
– Вряд ли ты сумеешь найти смысл своей жизни, наблюдая за чужими, – неожиданно сказал Реборн, кивая на редких людей, спешащих по ночным улицам, и Тсуну пробрала дрожь от того, насколько эта фраза была созвучна его мыслям. Он всегда гнался за чьим-то одобрением, он перестал считать себя никчёмным, только осознав, что есть люди, зависящие от него. А ещё что-то подобное мог сказать Реборн его мира, если бы целью репетитора не было привязать Саваду как можно крепче к Вонголе.
Не желая казаться жалким, он подавил рвущийся с губ вопрос о том, где же тогда стоит искать смысл жизни. В любом случае, это не тот вопрос, который стоило бы задавать Реборну любого мира.
– Ложись спать, Тсунаёши, – мягко посоветовал мужчина. – Ты хорошо сегодня справился.
Савада глубоко вздохнул и не нашёл в себе сил возразить. И всё-таки как не убеждай себя, что этот человек ему никто, что стоит оставаться равнодушным к его словам, на сердце стало немного теплее.
========== 9. ==========
Тсуна проснулся от того, что обнимающая его до того момента рука погладила обнажившийся из-за задравшейся футболки живот. Улыбнулся, ещё находясь во власти сна. Потянулся, подставляясь под поглаживания. А потом вспомнил, с кем засыпал в одной комнате, и в ужасе открыл глаза. Озадаченность в глазах только проснувшегося Реборна постепенно сменялась осознанием (пару мгновений они недоумённо смотрели друг на друга), любопытством (Тсуна медленно начал заливаться краской) и весельем (Савада с громким «Хи-и!» вылетел из кровати, магическим образом телепортировавшись в душ).
Стоя под холодным душем и уже клацая зубами, Тсуна думал, что никогда-никогда-никогда не выйдет отсюда, чтобы даже не сталкиваться взглядом с Реборном. Пока тот не постучал в дверь, громко и весело поинтересовавшись, не собирается ли Тсуна утопиться. И если всё-таки собирается, пусть делает это побыстрее, потому что Реборн надеется и сам попасть в душ. Смущение было забыто, и злой Савада, сообразивший, что двойник репетитора в очередной раз развлекается за его счёт, вылетел из оккупированной комнаты. Высказаться он не успел – Реборн с изумлением обозрел взъерошенного парня и задумчиво поинтересовался:
– Ты почему синий?
Открывший, было, рот Савада не нашёлся с ответом. Он бы, пожалуй, мог красноречиво покраснеть, выдавая себя с головой, но даже силы его смущения и возмущения не хватило на то, чтобы сделать это после получасового купания в ледяной воде.
Реборн, впрочем, быстро догадался, в чём причина. Потыкав застывшего соляным столбом Тсуну, он нехорошо прищурился и неожиданно рявкнул:
– Идиот! Марш под одеяло!
– Я не!.. – попытался зачем-то возразить вздрогнувший парень, но фокус не прокатил.
– Савада, – вернулся к прежнему обращению киллер, – или ты идёшь туда сам, или, я тебе обещаю, я лично отнесу тебя в кровать.
– Не надо! – возмутился Тсуна, отступая назад. Если бы он ещё не клацнул зубами на последнем слоге, получилось бы вполне убедительно.
– Считаю до трёх, – угрожающе оскалился мужчина, и покачал головой, когда Савада взял старт с места, прокричав:
– Даже не думай, Реборн!
– А если ты заболеешь, – добавил он в пустоту, зная, что Тсуна его прекрасно слышит, – то у меня появится отличный шанс отомстить, ведь тогда я буду тебя лечить.
…Когда Реборн вышел из душа, укутанный в одеяло как гусеница в коконе Тсуна, давясь, пил уже пятую кружку горячего чая. Мужчина бросил рассеянный взгляд на лохматую макушку, гадая, что же получится из этого кокона, когда Тсуна устанет строить из себя неопытного, наивного мальчишку. Реборн бы на это посмотрел.
– Итак, – отпивая кофе, заключил мужчина, не обращая внимание на дующегося Тсуну, в волосах которого в очередной раз свил себе гнездо Леон. Реборн раньше не замечал за питомцем птичье-кошачьих наклонностей, но хамелеон слишком явно благоволил к Саваде, вызывая у хозяина смутное ощущение, чем-то напоминающее ревность. – В остатке имеем короткий список из нескольких фамилий: Каваллоне, Тодд, Каркасса, Томасо и Эстранео.
– Эстранео? – удивился Тсуна и удостоился внимательного взгляда.
– Что-то о ней слышал?
– Нет, ничего такого. Странное название…
Реборн скептически хмыкнул, показывая, что не поверил отмазке, но Тсунаёши был слишком растерян, узнав, что в этом мире Семья безумных учёных не была уничтожена.
– Как бы то ни было… их можно исключить – Эстранео достаточно слабая Семья учёных, во многом зависящая от финансирования Вонголы и одного моего знакомого. Они не будут лезть на рожон.
Тсуна прикусил губу, но промолчал. Он очень хотел верить, что в его мире Эстранео не были связаны с Семьёй, Хранителем которой стал их самый главный и последний эксперимент. Он хотел бы верить и в то, что в этом мире Эстранео не проводят безумные и жестокие опыты над собственными детьми, но интуиция тревожно молчала.
– Каркасса тоже это не нужно – им нечего делить с Вонголой. Остаются Каваллоне, Тодд и Томасо.
Савада вздохнул. Это был его шанс предупредить, не вызывая лишних подозрений, но со вчерашнего вечера Тсуна ещё не решил, стоит ли это делать. С одной стороны, в прошлом эти люди были его союзниками и друзьями. С другой стороны, этот мир уже не раз показывал, что здесь всё пошло по иному сценарию. Все его друзья и знакомые остались там, где Савада Тсунаёши был Дечимо Вонголой, своей волей сплачивая тех, кто в ином случае мог бы развязать мировую войну. В этом же его целью была нормальная жизнь, ради которой он и согласился на сделку с Реборном.
– Каваллоне? – осторожно спросил он, желая послушать выкладки мужчины.
– Босс Семьи сейчас очень плох, его наследник – редкостный балбес, не готовый к тому, чтобы взять ответственность за Каваллоне. Не думаю, что им есть сейчас дело до внешних разборок, – покачал головой киллер.
Тсуна прикрыл глаза. Значит, в этом мире отец Дино ещё жив, а названный брат, вероятно, не прошёл обучения.
– Тогда остаются только Тодд и Томасо?
– Или кто-то ещё, кто сумел не засветиться среди моих информаторов, – хмыкнул Реборн, из-под ресниц наблюдая за сосредоточенным на собственных мыслях мальчишкой.