- Куда вы унесли свое солнце? Где оно? "Это тайна. Вторая великая тайна", - ответил октопус, и Слава поспешил задать новый вопрос, уже сомневаясь в успехе:
- А какая же первая великая тайна? Осьминог молчал.
- Теперь у вас три солнца?
"Тайна! Тайна!" - твердил осьминог, сползая.
- Наши товарищи проникли туда, где находится солнце? И вы их убили?
Слава знал о том, что спруты способны выпрыгивать из воды. Но он не предполагал, что такой большой и тяжелый моллюск, как этот, способен совершить настоящий полет. Ему показалось, будто черная ракета взвилась из бассейна в воздух. Она описала дугу в добрый десяток метров и шлепнулась за бортом судна в море... ХХIII
Подводная лодка снова причалила к "колоколу". На этот раз моряки провели сложный маневр быстрее и с меньшим трудом. Помог опыт.
Слава сумел доказать Аркадию Филипповичу, что поиски следует начинать отсюда. Даже если они затратят час, чтобы тщательно обыскать все ящики и закоулки подводного дома, где может находиться лабораторный журнал, то в конечном счете сэкономят время.
Слава просматривал ящик за ящиком. Время бежало, хотелось угнаться за ним. Движения Славы становились лихорадочными, суматошными. Он нервничал, ему казалось, будто он что-то пропустил, и, теряя драгоценные минуты, Слава вторично просматривал те же ящики.
Аркадий Филиппович помогал ему в поисках, но действовал по-своему. Он внимательно осматривал салон, пытаясь представить, куда можно было положить журнал. Когда этот путь ничего не дал, он слегка изменил тактику. Теперь он пытался представить не место хранения журнала, а различные ситуации, возникающие в "колоколе", и действия людей, о которых знал по рассказам их товарищей. Ему пришла в голову мысль: "А если кто-то из них лег спать, а потом проснулся и ему нужно было что-то записать..." Он еще не представил ситуацию полностью, а его взгляд уже уткнулся в прямоугольник откидной койки. Несколько неторопливых шагов - и он опустил койку. Из-под надувной подушки выглядывала полоска пластмассы. Он приподнял подушку и увидел лабораторный журнал. Слава кинулся к нему, закричал:
- Я же говорил, что найдем! Видите? А вы не верили!
Он быстро перевернул несколько страниц, просматривая их почти на лету, и остановился на предпоследней записи, где Косинчук рассказывал о первом посещении пещер и о своем намерении отправиться туда вторично. Теперь он знал, где искать товарищей.
- Поспешим!
Слава взглянул на Аркадия Филипповича и с удивлением увидел, что тот не спешит, а продолжает осматривать салон.
"Он так обрадовался, будто уже нашел их, - думал следователь. - И он так спешит, словно прошло пять, а не пятьдесят часов. Хотел бы я иметь хоть часть его надежды..."
Он тяжело вздохнул и пошел к выходу из салона, который теперь служил и входом в подводную лодку. Ломило поясницу, с непривычки было трудно дышать.
Подводная лодка отчалила от "колокола" и взяла курс к пещерам. Теперь у моряков были надежные ориентиры.
Слава сидел рядом с Аркадием Филипповичем, держа в руках лабораторный журнал. Многое стало ясным, он уже не мог напускной веселостью защититься от грустных мыслей. Он боялся вызывать в памяти лицо Валерия и думал: "Всякий раз, когда нарушается равновесие в неживой природе, что-то обязательно случается и в мире живых существ. Когда в воздух выбрасывается бензинный перегар или дым химических комбинатов, а в воду рек и морей спускаются отходы предприятий, это не проходит бесследно для микробов или насекомых, для рыб или людей. Впрочем, "или" можно употребить лишь условно, потому что микробы и люди, рыбы и насекомые связаны одной нуклеиново-белковой цепью. "Или" означает лишь выбор начала - образование нового штамма микробов, вымирание вида насекомого, гибель динозавров, появление октопуса сапиенса. И как бы очередное "или" не оказалось последней каплей, которая ведет к трагедии гомо сапиенса, если когда-нибудь мы, сея зерна, не сможем предугадать всходов и по началу процесса не определим его конец... XXIV
Коридор то сужался, то расширялся. Казалось, что он пульсирует, как набухшая вена, ведущая прямо к чьему-то сердцу. Валерий заметил по сторонам несколько площадок искусственного происхождения. В других условиях он бы осмотрел их подробнее, но сейчас было не до того. Мудрец исчез из поля видимости. Валерий ожидал любых сюрпризов. Приходилось все время быть начеку. К тому же он постоянно чувствовал чужое пристальное внимание, попытки сломить его волю. Словно бы холодные щупальца пытались заползти в его мозг, порыться в его памяти и найти там то, с помощью чего можно управлять Валерием, как автоматом. К счастью, эти щупальца были недостаточно могучими: сильнее человеческой воли, когда она бездействовала, и слабее ее, если она просыпалась и направлялась против них. Они могли заползать сквозь череп в подкорку и даже кору больших полушарий, если человек ничего не подозревал о них, но становились бессильными, если человек заслонялся своей волей, как щитом...
Валерий увидел еще одну площадку, на которой громоздился неуклюжий аппарат. В памяти нашлось что-то похожее на него, но что именно и как оно называется, Валерий вспомнить не мог. Впереди маячил вход в новую пещеру. Возле него, как страж, дежурил Мудрец.
"С дороги!" - мысленно приказал Валерий.
"А ты помнишь, что тебя ожидает?"
"Помню все. С дороги!"
"Ну что же, входи..."
Пол и стены огромной пещеры были словно выстелены серыми комочками, а посредине, как жертвенник, возвышался контейнер. Пещера была таких колоссальных размеров, что Валерий не мог увидеть, где она кончается. И всюду - с потолка, со стен - гроздьями свисали осьминоги, обмывая серые комочки струями из воронок.
"Да это же осьминожьи яйца. Но сколько их? Миллиарды? Биллионы?" - Валерий подумал:
"Двух-трех таких потомств хватит, чтобы заполнить все реки, озера, моря и океаны. Впрочем, им не хватит и такого пространства..."
Он услышал: "Видишь, сколько помощников будет у людей".
"И всем им понадобятся новые контейнеры? - угрюмо спросил он. - Мы производим много контейнеров, но на всех вас не хватит".