Таким способом вытаскивали на поверхность породу, и работа шла беспрерывно! После третьего спуска головой вниз «проходчик» менялся. Дорогой наш друг Нети! Даже вы в пятидесятилетием возрасте участвовали в этом трудном деле.
Таким способом вытаскивали на поверхность породу, и работа шла беспрерывно!
24 июля колодец стал таких размеров, что мы смогли прекратить работу «живого лифта». Вынутой породой мы заполняли боковую щель. Забота о выемке грунта исчезла, работа пошла гораздо быстрее.
Спустя некоторое время мы достигли довольно широкой полости. Но это еще не была пещера. Эта полость образовалась не деятельностью воды, а сорвавшимися со склонов гор глыбами, оставившими вместо себя пустоту.
Как велика была радость наших людей! Довольные, они смотрели на грязные, голые каменные стены, освещенные мерцающим светом карбидной лампы, и старались мне доказать, что более красивого сталактитового потолка нет даже в пещере Барадла.
Или мои глаза обманывали, или их суждения не были объективны, но тогда мы не могли прийти к согласию. Важно одно: здесь, между громадными каменными глыбами, начинался лабиринт расселин. Прошло много часов, пока, ползая на четвереньках, на животе, на спине, застревая и снова ценой горьких мучений освобождаясь, вползая в тупики, мы наконец смогли установить, какой путь избрать для дальнейших поисков. В этот день мы работали до десяти часов вечера. Пламя громадного костра красным светом озаряло леса горы Соморхедь.
25 июля, страшно усталые, но с душевным подъемом, мы приступили к работе. Даже сияние солнца было, пожалуй, более ободряющим. Из-за отсутствия для всех специальной одежды, чтобы продолжить раскопки, люди опускались по очереди. Наверху, у входа в таинственную и полную надежд дыру, уже невозможно было услышать никакого шума. Все время до обеда мы просидели с Ревесом на корточках, над дырой, наблюдая за током воздуха, который шел равномерно приятной прохладной струей.
Наконец около двенадцати часов на дне шахты появились братья Вербай и сообщили, что успешно продвинулись в указанном направлении на три метра вперед. Мы тотчас натянули на себя снятые с них комбинезоны и спустились под землю.
Ползли все дальше, продвигаясь между каменными, величиной со стол глыбами, чисто вымытыми, разбросанными в беспорядке и лежащими друг на друге. Обследовали каждый камень в отдельности. Иначе можно было, на свое несчастье, вытянуть камень величиной с кулак, могущий, однако, стать причиной нашей смерти. Здесь, глубоко под землей, в ужасной мешанине каменных глыб, в любую минуту мог произойти обвал.
Место, где мы работали, представляло довольно печальное зрелище. Хотя мы и продвинулись на три метра, перед нами стояла каменная громада, которую невозможно было сдвинуть с места, чтобы не завалить весь проход. Над моей головой я заметил дыру величиной с ведро. В ней еле-еле держался приблизительно тридцатикилограммовый кусок породы. Малейшего сотрясения было достаточно, чтобы он свалился и раздробил мне голову.
Не без тревоги я высвободил руки, хотел взять этот камень и опустить его в безопасное место. Камень от первого прикосновения всей своей тяжестью соскользнул в ладони, и только тогда я заметил: места, куда б я мог его положить, нет, в узком проходе передо мной лежал Ревес. Его ноги у самой моей головы. Если камень опустить между его ногами и моей головой, а лежа на спине это было задачей нелегкой, то я, если не уроню его на одного из нас, закупорю им Ревеса. Раздумывать, однако, было некогда, не хватало сил сдерживать руками такую тяжелую глыбу. Я отодвинул камень настолько, насколько нужно было, по моим расчетам, для того, чтобы он не свалился мне на голову, но в то же время не упал бы и на ноги Ревеса, потом закрыл глаза и выпустил его из рук…
Громадный камень упал тут же за моей головой. Ни одного из нас он не задел, но закрыл Ревесу и без того узкий обратный путь.
Однако наше положение не стало лучше. Лежа на спине, я не мог отодвинуть камень назад, так как на следующем узком участке, где нужно ползти вниз, он беспощадно бы скатился на мою голову. А единственный выход был в том, чтобы отодвинуть как-нибудь камень за себя и затем ногами откатить его в расселину, через которую мы вползли сюда. Это возможно лишь в том случае, если я освобожу ему путь, то есть сам выберусь в узкую дыру, где раньше торчал камень.
Я не желаю докучать читателю описанием тех мучительных конвульсий, ценой которых удалось очистить наш обратный путь, сделать его свободным.
Во время работы мне в поясницу вонзился острый камень и нанес даже через одежду глубокую рану. Она кровоточила не очень сильно, и скоро я забыл о ней, тем более что в это время заметил: хотя и с большим трудом, но продвигаться вперед можно, не вынимая грунта. Ревесу также удалось отползти с прежнего места и через узкий проход приблизиться ко мне.
Ползком на животе мы стали пробираться дальше по пути, который состоял сплошь из крутых поворотов. Я никогда не предполагал, что в поноре может накопиться такое громадное количество обломков. Некоторые глыбы достигали величины больших комнат. Отсюда можно было идти в самые различные направления. Более запутанный лабиринт трудно себе представить. Не удивительно, что спустя два дня Ленке здесь заблудилась.
Вдруг свет лампы упал на круглое, величиной с бочку отверстие. Было сразу видно, что его образовала вода. За отверстием свет лампы поглощал непроницаемый мрак.
Впервые за месяц поисков у меня сильно забилось сердце. Я стоял перед разыскиваемыми воротами пещеры… За ними в густом мраке система пещеры источника Комлош. Я был взволнован и почти обессилел. Ревесу, который сзади меня еле переводил дух, я едва мог сообщить радостное известие. Какое-то необъяснимое счастье и в то же время отчаянный страх овладели мною. Я потерял над собой всякую власть. Охваченный лихорадкой исследований я бросился дальше в неизвестность.
Остальное произошло мгновенно. Прыгнув в отверстие, я очутился в очень большом зале.
О. как красива была эта пещера, которую еще не видел человеческий глаз! С первой же минуты стало ясно: здесь никто никогда не бывал. На дне, лежали огромные, сорвавшиеся сверху осколки скал. С высокого потолка свисали сталактиты. Местами от потолка тянулись вверх такие длинные, трубообразные камины, что свет лампы не достигал их конца. На глинистой поверхности каменных глыб были видны скелеты летучих мышей, ящериц. Мертвую тишину лишь изредка нарушал звук капавшей воды.
И все это было явью!
— Лайош, смотри, это не сон… понимаешь? Это не сон! Наконец! Наконец мы победили!
Может быть, слишком громко и бессвязно, но я кричал от счастья.
Ревес видел то же самое, что и я, и тоже радовался вместе со мной. А как не радоваться? Ведь все члены нашего маленького лагеря мечтали об этой пещере днем и ночью. О, сколько мы грезили об этой минуте у лагерного костра, сколько лелеяли надежд и планов! Нети, дядя Дюри и Лаци! Не пропала даром ваша работа! Идите сюда, радуйтесь!
Мы решили, что не сделаем ни шагу дальше, пока не соберется наш маленький отряд. Ревес предложил пойти оповестить всех. Сам я, осмотрев рану, решил, что будет благоразумнее, если подожду здесь.
Пришедшие светились счастьем. Одеты кто во что; они даже на минуту не подумали о комбинезонах. Вскоре все были в сборе, и мы отправились дальше в неизведанные участки пещеры.
Из первого большого зала опустились вниз по шахте около десяти метров глубины. Брошенный для пробы камень упал на гальку, это было хорошим знаком, галька говорила о русле. По веревке спустились вниз. И действительно, от основания камина в глубину горы вело покрытое галькой русло ручья. Согнувшись, мы гуськом пошли вперед.