— Какую встречу? — спросил я.
— В общем, в Адлере живёт один чел, который должен Падре достаточно много бабла… Мы хотели пойти одни, но если он увидит, что Падре жив, то сто пудов отдаст, он же боится нашего Отца, как огня.
— А это мысль, Сухарь, — спускаясь со второго яруса ответила Америка.
— Так, это получается, что наша стая вновь будет «жить»? — спросил Зац и борода его подёргивалась от широкой улыбки. В глазах его безумие и мрак. Вот такого я ещё не замечал в Засранце и это немного пугало меня.
— Было бы очень круто, но это опасно, ведь многие знают Падре не первый год и их будет сложнее обмануть, — ответила Америка.
— Да, Ам дело говорит, — согласился Сухарь.
— А мы сделаем из Тихони точную копию Падре…
— Каким образом, Зац?
— Скажем, что Падре перенёс пластическую операцию после ожога…
— После неё обычно шрамы остаются там, ну и ссадины всякие — тихо сказал Сухарь.
— Да хорош занудничать, Сухарь! Будем решать проблемы по мере их поступления, а пока что официально воскрешаем Отца из мёртвых, — всё с такой же улыбкой произнёс Засранец.
— Так.. ну тут это, надо выпить, — сказал я. И по взгляду остальных я увидел согласие. Засранец залез в свою сумку и достал оттуда ещё три бутылки водки.
— А кроме водяры больше ничего нет? — спросила Америка.
— Что спёр, тем и довольствуемся, — ответил блондин.
Последующие несколько часов мы распивали напиток. Засранец травил истории из своей жизни, а Америка продолжала читать, сидя на первом ярусе вместе с Сухарём, а я сидел на противоположной стороне столика с Засранцем. Меня немного напрягает эта ситуация… Из меня хотят сделать другого человека и это может быть опасно. Но кто не рискует, тот не пьёт. Тем более, что терять мне всё равно нечего.
Поезд набрал высокую скорость. Мимо нас пролетают деревья, столбы и таблички. На улице уже стемнело и снова бушует метель. Там, куда мы едем, наверное, сейчас просто грязь повсюду, зато теплее.
— Сухарь, ты что там в мобиле ковыряешься? Связи же нет.
— Да тут просто.. В общем отстань, Зац.
— Ой ой ой. Ты дождёшься, я про тебя рэп напишу.
— Вот только не надо меня запугивать.
— Эй аёу, Сухарь сидит в мобиле не просыхая от протухшего мяса в гарнире, его тёлка отравила тэкилой…. Её вагину называют сонной лощиной, — сделав серьёзное лицо, зачитал Засранец, размахивая руками, как настоящий нигга.
— Заткнись, уже. Как ребёнок, ей богу, — ответил Сухарь и показал нам свою зубастую улыбку. Редкое явление.
— А знаете, я хочу выпить за вас, ребят. У меня никогда не было друзей и хоть вы не считаете меня другом, но я считаю вас. Вы спасли мне жизнь и можете просить меня о чём угодно, — высказался я.
— Да брось, братан. Прости меня, за тот случай на хате. Ты мне за эти пару дней тоже успел стать другом, — ответил Зац.
— Ты теперь один из нас, Тихонь. И я уверена, что американки у тебя ещё не было до знакомства с нами, — подмигнув ответила Америка. Всё-таки она красивая.
— За Тихоню и нового Падре! — поднял бокал Сухарь. Мы все чокнулись и с криком «ура» выпили. В это время Америка налила себе ещё одну рюмку и со словами: «Мы помним про тебя, Отец» выпила.
Воцарилось минутное молчание, после чего Сухарь обратился к Зацу:
— Пойдём поблюём.
— Да, пошли, мне тоже хреново от этой палёнки.
Парни покинули купе, и мы с Америкой остались наедине. Она отложила книгу и посмотрела мне в глаза своими ярко-голубыми бусинками. Затем достала две сигареты из пачки. Одну передала мне, а вторую, открыв окно закурила.
— Тут можно курить?
— Да, тётя Наташа не будет ругаться на любимицу своего мёртвого сына.
— Она мама Падре?
— Да.
— Слушай, а как вообще всё это с ним произошло? Как его убили?
— Была погоня… Он скрывался на машине от копов, но помимо них за ним гнались азеры. Они столкнули его машину с обрыва. Там всё в щепки разлетелось от взрыва. Даже тела не осталось…