— Жаль, это единственное, чем мы можем ей помочь.
— Думаю, уже одно ваше присутствие будет для нее огромной помощью и поддержкой. — Джим отпил немного коньяку, налитого отцом. — Я не останусь на панихиду. Будем мы грузиться или нет, я все равно отправляюсь завтра.
— Рени заслуживает того, чтобы узнать правду как можно скорее, — согласился Джордж. — Жаль, что я не могу взять на себя часть ее боли…
Джим ходил взад и вперед по своей каюте. С тех пор как стало известно о смерти Маршалла, прошло уже много времени. Он ушел с головой в работу, чтобы вновь и вновь не погружаться в отчаяние. Но тем не менее перед глазами вставала одна и та же картина: он смотрит на Рени и рассказывает ей обо всем.
Душа разрывалась на части. С одной стороны, он понимал, что обязан сказать ей правду, с другой — осознание того, что могут сделать с ней эти слова, терзало его. Он любил ее и хотел уберечь от всего жестокого и дурного, что есть в жизни. Был готов разделить с ней всю ее боль и мучения. Он жил надеждой, что Рени все-таки оправится от страшного удара судьбы. Ведь ее ребенок, ребенок его брата, нуждается в любви и заботе. Рассердившись на себя окончательно за такие мысли, он вышел из каюты, когда услышал гудок, возвещающий прибытие в Леман.
Когда до нее донесся знакомый гудок «Элизабет Энн», Рени соскочила с кровати. Интересно, приехал ли Джим? Он уезжал на прошлой неделе и обещал вернуться не раньше чем через четырнадцать дней. Прошло всего девять. Мысль о том, что он привез новости, окрылила ее. Она позвала Сару, горничную, быстро оделась и бросилась вниз по лестнице мимо изумленной Элиз.
— Это Джим. С ним, должно быть, Маршалл! Джим обещал вернуться, если будут какие-нибудь новости. Он обещал забрать меня или привезти сюда Маршалла.
Не дождавшись ответа, Рени выбежала из дома и спустилась по тропинке, ведущей к пристани. Впервые за последние несколько месяцев она ощущала небывалую легкость и, казалось, летела на крыльях. Она нетерпеливо ждала, когда пароход пришвартуется. Но он пришел без груза. Сердце учащенно забилось. Теперь она ждала, когда спустят трап и появится Джим. Он медленно подошел к ней с каменным лицом. Рени посмотрела на него вопросительно.
— Маршалл с тобой? Ты вернулся так рано!
Она тянула его за руку. Но тут заметила, что трап опять подняли и судно готовится к отплытию в Новый Орлеан.
— Пройдем в дом, Рени, там и поговорим.
Лицо ее побелело. Она совершенно не узнала его голоса. Джим взял ее за руку и медленно повел к дому. Спотыкаясь о камни, Рени бездумно шла за Джимом, на глаза навернулись слезы.
— Новости…
— Не здесь.
Рени тихо вскрикнула и повисла на нем. Джим легко подхватил ее и быстро вошел в дом. Там их встретила Элиз и велела отнести Рени прямо в спальню. Джим стремительно взобрался по винтовой лестнице наверх. Бережно положив Рени на кровать, он попросил Сару принести бутылку виски и послать за доктором. Рени лежала на покрывале с широко открытыми глазами, с искаженным от боли лицом. Джим протянул ей бокал. Она залпом осушила его.
— Что с ним? Я вижу, что новости плохие, но я хочу знать всю правду. — Она говорила непререкаемым тоном, и времени на раздумья не было.
— Меня встретил Джон Рэндольф. Они поймали в городе Магвиров, и в перестрелке оба брата погибли. Перед смертью Уэс сказал Рэндольфу, что Марш мертв и мы никогда не найдем его.
— Твоя мама… Как она?
— Держится. Она очень волнуется за тебя.
— Она так добра ко мне.
Рени молча уставилась в окно, наблюдая, как, сделав последний поворот, судно скрылось из виду.
— Джим, я рада, что ты здесь, но, пожалуйста, сейчас я хочу немного побыть одна.
— Понимаю. Я всегда в твоем распоряжении.
— Спасибо, — прошептала Рени.
Джим встал со стула и вышел из комнаты.
Было жарко и душно. Рени совсем не помнила, как заснула. Виски на пустой желудок сделало свое дело. Она еще долго лежала после ухода доктора. Потом ее душили слезы. И все-таки она приняла удар относительно спокойно. Возможно, она намеренно оградила себя от всего, и ужасные новости не могли уже ранить так больно. Она вздохнула и, вся дрожа, встала с постели. Который час? Должно быть, уже время ужинать. Она разгладила смятый пеньюар, кое-как привела в порядок волосы и вышла из комнаты.
Она застала Элизу и Джима в кабинете за мирной беседой.
— Рени!
— Извините меня за сегодняшнее утро. Я ошиблась, думая, что готова к таким ужасным новостям.
Она отвела глаза от Джима. Его сходство с Маршаллом выводило ее из равновесия.
Джим подошел и обнял ее.
— Извини, что мне пришлось сказать тебе это. Я очень волновался. Можно ли тебе вставать?
Рени смотрела на Джима. Те же ласковые глаза, тот же заботливый взгляд. Как он напоминает Маршалла!
— Джим, ты замечательный. Я поняла это еще тогда, на пароходе… — Она нежно поцеловала его в щеку и села на диван рядом с Элиз.
Ее поведение немного смутило его, но он ничего не сказал и сел напротив.
— Поешь чего-нибудь, дорогая, — сказала Элиз. — Я попрошу Сару принести поднос. Ты с самого утра ничего не ела.
— Через несколько минут. Мне бы хотелось просто побыть с вами. У меня какой-то сумбур в голове. И только вы да еще Элан можете мне помочь разобраться. Элиз, вы сообщили ему?
— Я послала письмо сразу после того, как ты вернулась, но он на несколько дней уехал в Новый Орлеан. До выходных, думаю.
— Как жаль. Гвоя мама не передумала приехать? — спросила она Джима.
— Мама говорила, что приедет, как только ты будешь готова принять ее. Они с Дорри очень скучают по тебе, да и отцу не мешает переменить обстановку.
— Чудесно! Передай, что здесь им всегда рады.
— Обязательно передам. Я хочу пробыть здесь несколько дней, если не возражаешь.
Джим Уэстлейк сидел в кресле с подголовником. При свете лампы его лицо казалось жестким, и это старило его. Время от времени он наливал себе коньяку, тупо смотрел на золотистую жидкость и залпом выпивал. Почему-то сегодня он пил коньяк, хотя всегда предпочитал виски, так как не пьянел от него. Глядя в окно, он заметил проплывающий мимо пароход и вдруг пожалел, что не находится далеко отсюда. Невмоготу было испытывать страдания, на которые он сам себя обрек. Джим подошел к двери и посмотрел вверх на винтовую лестницу. Все тихо. Рени легла отдохнуть после ужина, а Элиз через два часа ушла. Он был один и радовался маленькой передышке. Теперь можно снять маску доброго деверя и стать просто Джимом Уэстлейком.
— К черту! — выругался он и снова осушил бокал.
Рени. Как он любит ее! Она сочетает в себе все, чем, по его мнению, должна обладать женщина: изящество, красоту, ум. Но она вдова брата. Джим застонал от боли: ему так захотелось обнять ее, прижать к себе. Но он знал, что в ее сердце нет ни для кого места, кроме Маршалла. Сейчас ему нужно только ждать, заботиться о ней, помогать и любить ее на расстоянии.
Наконец, надоев самому себе, он погасил свет и пошел наверх. В гостиной было темно и душно. Проходя мимо спальни Рени, он услышал, что она кричит, и без раздумий поспешил туда.
Сквозь туман и сырость она бежала к реке, чтобы встретить его. Она знала, что он там. Маршалл! Она слышала свой голос, казалось, он донесся откуда-то издалека. Маршалл! Задыхаясь, она побежала еще быстрее. Она найдет его. Из груди вырвались рыдания. И вдруг он появился. Молча стоял, наблюдая за ней, и, как только она оказалась совсем близко, протянул руки, чтобы обнять ее. Знакомый запах коньяка, смешанный с лошадиным потом, облаком окутал ее с головы до ног. Она положила голову на его широкую грудь. Слышала, как бьется его сердце. Теперь она снова в безопасности, у него такие крепкие, сильные руки. Стала ощупывать его, гладить каждую клеточку его тела, словно пыталась как можно дольше удерживать рядом с собой. Он осторожно скинул с нее платье и, наклонившись, поцеловал. Сердце ее замерло. Наконец! Вернулся! Она вытянула руки, чтобы прижать его к себе.