Выбрать главу

Эта новость взволновала нас, пожалуй, не меньше, чем полинезийцев, ибо все мы читали об этом необычном явлении в жизни океана, однако никому из нас не приходилось наблюдать его. Только из литературы мы знали, что в узких расселинах коралловых островов тропической части Тихого океана обитают удивительные черви, которых полинезийцы называют палоло.

Эти черви достигают полуметровой длиной, живут очень скрытно, не показываясь на поверхности рифов. Там, на глубине, с ними происходят не совсем обычные преобразования: у каждого червя отрастает длинный "хвост", который состоит из отдельных члеников, начиненных икрой или молоками. А дальше, по неизвестной науке причине, палоло начинает вести себя совершенно загадочно.

Ежегодно, в октябре и ноябре, во время полнолуния, в "хвостах" палоло заканчивается созревание икры и молок. Далее, по мере уменьшения луны, скрытников-палоло охватывает трепетное, все растущее "волнение", в их организме происходят еще более резкие изменения: палоло начинают подчиняться таинственному, странному призыву луны, и чем сильнее становится этот призыв, тем больший "страх" охватывает переднюю часть палоло. Тогда они забиваются поглубже в расселины, а задняя, хвостовая, их часть так же неудержимо начинает рваться из расщелины на волю, в открытое море, к лунному свету.

Дважды в год, в октябре и ноябре, но обязательно за день до наступления последней четверти луны, напряжение среди палоло достигает предела, и тела их разрываются на две части: передняя съеживается в расщелине, а задняя вырывается на волю и всплывает к поверхности. Здесь членики "хвоста" лопаются, молоки смешиваются с икрой, а чехольчики тонут. Это происходит сразу со всеми палоло и называется их роением.

Для полинезийцев палоло — настоящее лакомство; они едят их сырыми прямо во время ловли, жарят, завернув в пальмовые листья, солят, делают запасы. Заранее готовясь к этому торжественному событию, полинезийцы выпарили в огромных раковинах тридакни морскую соль и, конечно, позаботились о пальмовом вине.

Следует сказать, что палоло весьма по вкусу также и многочисленным коренным обитателям моря; поэтому мы надеялись стать свидетелями интересных сцен.

…Всю ночь на берегу атолла Тикехау полинезийцы жгли костры, и девушки в венках из белых цветов вели вокруг них свои танцы. Протяжные мелодии песен сливались с равномерным рокотом прибоя, который то усиливался, то стихал, и с шумом пальм, которые гнулись под порывами пассата.

На "Чайке" никто не спал. Мы ждали выхода полинезийцев в море. Случилось это совершенно неожиданно. Нам по крайней мере показалось, что ничего не изменилось в природе, но вот одна пирога с балансиром, а дальше вторая, третья, четвертая, бесшумно проскользнули мимо нас и вышли из лагуны в океан. А те, кому не хватило места в пирогах, с песнями и смехом направились к внешнему краю атолла, на подветренную сторону, и каждый нес в руках красивую плетеную корзиночку, украшенную цветами и устланную пальмовыми листьями.

Мы тоже торопливо спустились в шлюпку и вышли из лагуны в океан вслед за пирогами. Вскоре на востоке появилась красноватое зарево, а дальше выглянул омытый океаническими валами оранжевый край щербатой луны. Сначала он то появлялся, то исчезал в высоких волнах, но потом выкатился на темный небосвод, потеснил звезды, и желтоватый свет его залил океан. От полного диска осталось чуть больше половины, и именно такой вид луны почему-то особенно устраивал палоло.

Полинезийцы поставили паруса, и пироги, словно легкокрылые бабочки, понеслись по темному океану, оставляя за собой зеленоватый фосфоресцирующий след. Чтобы не отстать, мы включили мотор, но шум его как-то не гармонировал с праздничной тишиной ночи, с зеленоватыми искрами в черной морской глубине, с низко нависшим над океаном созвездием Южного Креста, с величественной, хоть и ущербной луной…

Я приказал остановить мотор. Крепчал ветер, и поэтому море светилось все сильнее: это вспыхивали потревоженные волнением микроскопические организмы-светлячки.

Отстав от полинезийских пирог и не стараясь их догнать, мы обсушили весла и спустили в воду фонарь. Вода была прозрачная, чистая, и ничто не указывало на присутствие палоло. В душу мне закралось сомнение. "А не выдумка ли все это? — подумал я и, помню, как сегодня, недоверчиво посмотрел на бестрепетную, равнодушную к земным делам луну. — Ведь невозможно, чтобы эти палоло все вместе заполнили целый океан!"