2
Особенности обстановки в Афганистане были для советских войск необычны. Никогда раньше им не приходилось вести боевые действия с противником на его территории, который широко применял партизанскую тактику. К партизанской войне наша армия не готовилась. Правда в тридцатые годы в Красной армии была разработана инструкция о партизанской войне, но вскоре ее сдали в архив. В то время у руководства страны и армии родилась идея, что в случае возникновения войны и вступления наших войск на территорию противника, население будет себя вести по отношению к нам если не дружелюбно, то по крайней мере лояльно. Не извлекли мы должных уроков из борьбы с басмачами, а так же с украинскими, белорусскими и прибалтийскими националистами в годы Великой Отечественной войны. Попытки внести, во вновь разработанные после войны, боевые уставы хотя бы несколько статей о борьбе с партизанами были отвергнуты. Не знаю, имеется ли у нас обобщенный опыт борьбы советских партизан против немецких захватчиков, но мы их не видели. А вот в инструкциях, разработанных афганской оппозицией для своих вооруженных формирований, имеется ссылка на опыт действий советских партизан. В 1944 году Маршал Советского Союза И.С.Конев, анализируя итоги Карпатско-Дуклинской операции осенью 1944 года пришел к заключению, что данная операция являлась "... редким примером боевого использования в горных условиях техники и организации войск, приспособленных для действий в равнинных условиях". И, далее продолжал - "... опыт Карпатско-Дуклинской операции показал, что войска обычной, так сказать равнинной организации, в горных условиях Карпат могут вести упорные бои". Очевидно, эти заключения и явились основой для расформирования после войны всех горно-стрелковых дивизий и частей родов войск. В силу этих обстоятельств горная подготовка войск велась только в отдельных округах. Поэтому дивизии 40-ой армии после замены отмобилизованных солдат и офицеров кадровым составом из различных округов, имели горную подготовку не на высоком уровне. Такая замена объяснялась тем, что в Министерстве обороны СССР не рассчитывали, что события в Афганистане могут принять серьезный характер. Но жизнь распорядилась иначе. Первые же бои подтвердили слабую горную подготовку и физическую выносливость личного состава. Недостаточно эффективными в условиях горной войны показали себя: 85-мм пушки Д-44, орудия БМП, БМД и танков, так как имели малые углы возвышения; 122-мм гаубица Д-30, требовавшая для огневых позиций большую площадку; 120-мм минометы мотострелковых батальонов - из-за отсутствия мощного тягача, а катковые и ножевые навесные противоминные тралы были - первые на горных дорогах неповоротливые, а вторые в каменный грунт не вгрызались. Ограниченными оказались возможности использования истребителей-бомбардировщиков из-за неготовности летчиков к действиям в горах при отсутствии ориентиров и радиолокаторного поля. Наиболее грозным оружием были боевые вертолеты, хотя транспортно-боевые вертолеты МИ-8МГ не имели бронезащиты, прицелов, стрелкового и пушечного вооружения. Бронетранспортер 60ПБ даже на подъемах средней крутизны не "тянул", да и синхронность двух его двигателей часто нарушалась - они перегревались и выходили из строя. Ручные гранаты при метании их вверх скатывались и взрывались в расположении подразделения. Все это в последующем было исправлено - прибыли БМП-2 с автоматической 30-мм пушкой, бронетранспротеры заменили на более мощные, вместо 120-мм минометов прибыли 82-мм, но облегченного веса, а так же автоматические миномет "Василек" и станковый гранатомет. Значительная модернизация была проведена на вертолетах МИ-8МТ. Поступили ручные гранаты ударного действия. Решались и другие вопросы. Но для всего этого потребовался вызов группы конструкторов во главе с заместителем Министра обороны по вооружению и время. А до тех пор главную тяжесть войны несли мотострелки и десантники при поддержке вертолетов. Личный состав боевых подразделений действовавал в очень сложных условиях. Главным их оружием были автомат и пулемет, а поддерживали вертолет и артиллерия. Боевые действия приходилось вести при температуре +40-50 градусов и на высотах, преимущественно 2500-3000 метров, а иногда и до 4000-4500 метров, причем без горного снаряжения, которое отсутствовало не только в частях 40-ой армии, но и в частях дислоцирующихся в горных районах Советского Союза. Боевая выкладка личного состава (до командира роты включительно) составляла 35-40кг. С собой они несли личное оружие, 4-6 ручных гранат, боеприпасы, 2-3 суточных сухих пайка, две фляги с водой, малую соперную лопату и бушлат (ночью в горах холодно). Порою солдаты отказывались от сухого пайка и вместо него заполняли вещевой мешок и все карманы патронами, заявляя при этом: " Без еды я двое-трое суток продержусь, а вот если вертолет с боеприпасами запоздает, или его собъют - мне не продержаться". Иногда подразделения брали с собой один-два 82-мм миномета и небольшой запас мин. Все это тоже несли на себе. Бой приходилось вести на пределе физических сил, в результате чего многие теряли в весе 3-5 кг за 6-8 дней боевых действий. Если учесть, что эта война была без тыла и фронта, когда противник везде, а чаще там, где его меньше всего ожидаешь, то значительно усложнялись условия не только ведения боевых действий, но и само пребывание наших войск в Афганистане. Вместе с тем, я не помню ни одного случая, когда бы не была выполнена конкретная боевая задача, поставленная батальону или полку. Переход от мирной жизни к условиям войны не у всех проходил гладко. Некоторые солдаты, сержанты, да и офицеры, испытывали определенное внутреннее торможение. Наряду со стремлением проявить себя возникала и настороженность, мешавшая действовать. Личный состав в психологическом отношении был не готов в полной мере к уничтожению противника. Убить человека, хотя он и враг, в первое время нашему солдату казалось недопустимым. Та истинна, что идет война, усваивалась медленно. Необычность условий горной местности, невозможность использования боевой техники в полном объеме, неясность обстановки при которой не знаешь откуда последует нападение - все это в течение довольно длительного времени давило на психику личного состава. У одних азарт и напряжение боя ослабляли внимание и осмотрительность, что приводило к лихости, бесшабашности и неоправданным потерям. У других, наоборот, медлительность и чрезмерная осторожность приводили к тому, что в ходе боя упускались выгодные моменты. Чтобы устранить подобные явления и сделать этот переход наиболее безболезненным и кратковременным, мы пришли к заключению о необходимости твердого и четкого управления подразделениями в ходе боя, постоянного контроля за их действиями для оказания им помощи и проведение целеноправленной воспитательной работы. На эти вопросы было обращено серьезное внимание при подготовке подразделений и частей. На первых порах управление боем поручалось начальнику на ступень выше командира подразделения, привлекаемого к выполнению боевой задачи. Если к боевым действиям привлекался батальон, то готовил его и осуществлял управление им в бою командир полка со своим штабом, если полк - то командир и штаб дивизии, а если несколько полков - то первый заместитель командующего 40-ой армией генерал-майор Борис Иванович Ткач. С Борисом Ивановичем Ткач мне не раз приходилось встречаться при подготовке и в ходе боевых действий. Невысокого роста, несколько полноватый, весь точно свитый из стальных пружин, с круглым и добрым лицом и неизменной готовностью улыбнуться навстречу человеку привлекали к нему людей. Терпеливо выслушивал своих подчиненных и уважительно разговаривал с ними, проявляя при этом большую выдержку. По харатеру он был спокоен и выдержан, что вселяло в подчиненных уверенность при выполнении поставленной задачи. Он производил впечатление человека сильного духом и телом. Именно благодаря таким личным качествам он и был назначен командующим 40-ой армии. У меня с ним в течение всего времени общения были доброжелательные отношения, да и иначе к нему относиться было нельзя. Не мене остро стоял вопрос о разъяснении личному составу сути и смысла нашей помощи Афганистану. Многие из нас, в том числе и офицеры, считали, что основную тяжесть вооруженной борьбы с контрреволюцией должны вести афганская армия, полиция и органы государственной безопасности. Наша же задача заключалась в оказании помощи в подготовке их подразделений и частей, их обучение для этой борьбы, а участие в боевых действиях советских подразделений должно быть исключением. В действительности все было наоборот. Основную тяжесть вооруженной борьбы с мятежниками несли советские войска. Задавался вопрос - кто же кому помогает? Кроме того, личный состав видел, что афганская сторона стремилась уклониться от вооруженной борьбы, а когда все же включалась в нее, то вела себя весьма пассивно, а вернее иммитировала свое участие. В такой обстановке только правда убеждала личный состав в необходимости его миссии в Афганистане. Крайне важно было добиться успеха в первом же бою. От этого во многом зависели все дальнейшие действия личного состава. В то же время успех в первом бою мог породить ложную уверенность в том, что и дальше все будет в порядке. Всему этому нужно было учить не только солдат и сержантов, но и офицеров, генералов, так как почти никто из них не имел боевого опыта. Большинство из личного состава считало, что эта война не будет к нему сурова и безжалостна. Когда же война брала свое, эти люди терялись, были подавлены, а их скрытые слабости выходили наружу. У некоторых людей бытует мнение, что к войне можно привыкнуть. Я с этим не согласен. На мою долю выпало участие в финской войне 1938-40годов, Великой Отечественной войне и несколько лет войны в Афганистане. Кажется я уж и "навоевался в волю", а к войне так и не привык. Да и как можно привыкнуть к тому, что тебя м огут каждую минуту покалечить или убить. На войне человека подстерегает опасность на каждом шагу, но со временем у него вырабатывается готовность к опасности и стремление ее избежать, преодолеть. Происходит приспособление психики к боевой обстановке, но это не привычка, а опыт и умение. Естественно, что нельзя предусмотреть все опасности, которые подстерегают человека и он вынужден находиться в постоянной готовности к встрече с ними. Готовность к опасности и есть часть той работы, которую солдат, сержант, офицер и генерал делают на войне, а когда она (опасность) возникает, то это помогает им справиться с ней. Приобретенный боевой опыт, умение предугадывать грозящую опасность, путем анализа обстановки, позволяют подготовиться к встрече с ней, чтобы в своих действиях не допустить ни малейшей ошибки или оплошности. Тот кто первый обнаружит просчет противника получает преимущество перед ним, так как опасность уже не будет для него неожиданной и он сможет к ней подготовиться. Из сказанного следует, что к войне не привыкают, а овладевают боевым опытом и умением воевать. Психика освобождается от части тех нагрузок, которые на первых порах были вызванны боевой обстановкой. Это совершенно не значит, что исключаются случаи недооценки своих возможностей, беспечности, деления своих действий на важные и второстепенные, пренебрежение мелочами. Для Афганистана такие явления были наиболее характерны после окончания боя и возвращения в район постоянной дислокации. Личный состав считал, что обстановка разрядилась, а все трудности остались позади. Поэтому можно расслабиться и, как следствие - потеря бдительности, что в свою очередь приводило к тому, что подразделение попадало в засаду на маршруте движения и несло потери. Воизбежании бессмысленных потерь был заведен порядок, когда после завершения боя подразделению ставилась новая боевая задача по овладению определенным районом в условиях возможной встречи с противником на любом участке движения. Стало правилом считать бой оконченным только тогда, когда подразделение вернется к месту дислокации. Тем не менее, отрицательные явления в первых боях были обычно очень редки. Традиционные формы боевых действий в условиях Афганистана не всегда были эффективными. Требовалось изыскивать новые способы боевых действий, которые позволяли бы решать боевые задачи малой кровью. Много хлопот доставили нам "легенда об английском карабине", боевые группы в частях и мины мятежников. На вооружении мятежников, кроме современного автоматического оружия имелись и старые образцы. Одним из них и был английский карабин времен первой мировой войны. Кто-то пустил слух, что его действительная дальность стрельбы достигает 1000 м. В то же время у нашего автомата она была около 400 м, а у ручного пулемета доходила до 600 м. На основании этих слухов и возникла, так называемая, "каробино боязнь". Пришлось приложить много усилий для того, что бы опровергнуть эти слухи. Для этого солдаты выбирали лучших стрелков и вооружали их такими карабинами. Затем им предлагалось вести огонь по выставленным мишеням - ростовым фигурам на дистанциях 1000, 800 и 600 метров. По истечении определенного времени стрельба прекращалась и все шли осматривать мишени. На дистанциях 1000 и 800 метров ни одна из мишеней, как правило, не поражалась, а на дистанции 600 м только около 1/3 мишеней были поражены. На вопрос о причинах такой низкой результативности стрелки все как один заявляли, что мишень на дистанциях 1000 и 800 метров не видна через прорезь прицела, а на дистанции 600 м видна, но не четко. Затем предлагалось всем желающим показать свое мастерство. После проведения таких занятий со всеми мотострелковыми ротами легенда об "английском карабине" была снята. К этому времени был уже и раскрыт секрет хитрости, которую применяли мятежники. Заключался он в том, что после обнаружения движения нашей колонны отряд мятежников разбивался на две группы. Одна из них, большая группа А - располагалась примерно на удалении 1000-1200 м от предполагаемого рубежа встречи, а другая - группа Б, состоящая из метких стрелков, располагалась в стороне от маршрута на удалении 500-600 м и тщательно маскировалась. При подходе нашего подразделения к рубежу, намеченному мятежниками, группа А поднималась, открывала огонь и иммитировала отход. Обнаружив это, наше подразделение переходило к преследованию, ведя беспрерывный огонь из всех видов стрелкового оружия. За зтим грохотом, естественно, никто не слышал одиночных выстрелов группы Б, которыми и поражались наши солдаты. Затем группа Б скрытно отходила. Так и возникла эта легенда. Конечно, такой прием применялся только к подразделениям, которые двигались в пешем порядке. Второй вопрос, который потребовал от командования армии проявления жесточайших требований и повседневного контроля, был связан с ликвидацией, так называемые, "боевых групп". Дело в том, что на все дивизии и полки наряду с ведением боевых действий возлагались и охранные функции. В связи с тем, что зтот вид деятельности поручалось осуществлять решением командиров полков при отсутствии контроля старшей инстанции, то возникало положение при котором в большинстве полков не оказывалось полнокровных батальонов и даже рот. Вместо того, что бы привлечь к охране все подразделения одного мотострелкового батальона, назначались взводы и роты из различных батальонов. Когда же нужно было назначить подразделение для решения боевой задачи, то создавались сводные батальоны и даже роты, которые назывались боевыми группами. Такие действия преподносились даже как развитие тактики общевойскового боя и находили поддержку у некоторых довольно крупных начальников. Конечно, боеспособность таких формирований была ниже чем у штатного подразделения, да и у личного состава не было уверенности в том, что включенные в его состав взвод или рота не подведут в бою. Опыт боевых действий таких отрядов показал, что во всех бедах обвинялись не штатные, а включенные подразделения. Ликвидация последствий от такого новшества потребовала приложения особых усилий и настойчивости. По непонятным причинам ряд командиров оказывал завидное сопротивление. Приказом командарма при строгом контроле его исполнения была проведена замена подразделений, несущих службу по принципу - один-полтора батальона для охраны, а остальные батальоны в штатном составе для решения боевых задач. Вообще, на первых порах, создавалось впечатление, что с переходом государственной границы часть офицеров оставила в Союзе все свои военные знания, требования боевых уставов и командирский опыт, а некоторые их поступки и поведение в бою вызывали удивление. Конечно, эта оценка не относится к подавляющему большинству офицерского корпуса. Из донесений, поступавших в нашу оперативную группу, явствовало, что при боях в "зеленной зоне" подразделения 40-ой армии стали нести большие потери чем это было ранее. С.Л.Соколов приказал мне разобраться в этом вопросе. Выяснив, что один из батальонов 70-ой отдельной мотострелковой бригады проводит операцию по разгрому банды, находящейся в "зеленой зоне" юго-западнее Кандогара, я вылетел туда. В батальон я прибыл во второй половине дня. Командир батальона ... обстоятельно доложил обстановку, свое решение и продолжал уверенно командовать подчиненными. Через несколько часов он обратился ко мне с просьбой разрешить до наступления темноты отвести батальон в исходное положение. Такая просьба меня удивила. Получалось, что задача не выполнена, бой продолжается и, очевидно, его придется вести и ночью. Все эти вопросы я задал ему, но он ответил, что в бригаде есть такие указания штаба армии и это, якобы, позволит снизить потери. Я предложил ему обратиться к комбригу, а тому, соответственно, в штаб армии, с просьбой разрешить ему продолжать выполнение задачи без отвода батальона из "зеленой зоны". Такое разрешение было получено и батальон в течение ночи и следующего дня выполнил задачу, понеся при этом незначительные потери. Вернувшись в штаб армии у мненя состоялась беседа с автором этой "челночной операции". - В.Ф., по Вашему указанию падразделения, ведущие бой в "зеленой зоне", к ночи оставляют захваченные рубежи и отходят на исходные позиции, что бы избежать больших потерь ночью. Но утром оставленный рубеж приходится опять брать с боем, а это новые потери. Какой же в этом смысл? - Виктор Аркадьевич, зачастую под покровом темноты мятежники уходят и с утра нам придется вести бой уже только с прикрытием. Тогда и потери будут невелики. - Но в этом случае батальон не выполнит задачу и с его командира следует строго сросить, а сделать этого нельзя, так как он не виноват, а виноваты Вы. - А в чем же моя вина? - удивился В.Ф. - В том, что Вы приказали ему отойти. Основная цель боя - это разгром противника, а не овладение его территорией. Избранная Вами тактика позволяет противнику беспрепятственно уйти от разгрома и цель боя не достигнута. Овладение территорией в условиях Афганистана - это не самоцель, так как с уходом наших подразделений она будет вновь занята моджахедами, отпущенных Вами. Эффективность такой операции равна нулю, а точнее минусовая, так как цель не достигнута, а потери понесены. Может же быть и так, что ночью мятежники не уйдут, а займут свой исходный рубеж и батальон вынужден будет вновь его атаковать, а к ночи опять отходить на исходный рубеж. Так он и будет двигаться как челнок. Я считаю такую практику, В.Ф., нужно прекратить, а точнее запретить - и она была отменена. На территории Афганистана мятежники развернули настоящую "минную войну", особенно на дорогах. Для минирования использовались мины итальянского, американского, английского и бельгийского производства, а так же и самодельные мины, фугасы и устройства. Мины устанавливались на путях движения заблаговременно или при приближении войск. Наиболее характерными местами установки мин являлись участки дорог после подрыва, так как восстановление или их обход были невозможны или затруднены. После подрыва мин колонна обстреливалась из всех видов оружия. К противодействию "минной войне" мы не были готовы в полной мере. Имевшиеся на вооружении общевойсковых и инженерно-саперных частей средства разминирования по своим техническим характеристикам и количеству не обеспечивали требований войск. Основным средством поиска мин оставался, по прежнему, щуп. Только с появлением машины разграждения этот вопрос несколько сдвинулся с мертвой точки, но до конца он, к сожалению, так и не был решен. Изнурительные марши, тяжелые бои, которые почти всегда заканчивались преследованием мятежников по трудно проходимой местности с враждебно настроенным к нам населением, предъявляли к личному составу наших войск высокие требования. И он их с честью оправдал.