И вот в третий раз. Ноги дрожат, сердце безумно колотится, во рту появился привкус крови. Что-то будет, что-то очень неприятное. Но может быть мне, наконец, скажут, как чувствует себя мама?
— Я привела ее, лорд Райзенде — обратилась Найдин к хозяину кабинета, делая книксен. Я, спохватившись, повторила маневр гувернантки.
— Благодарю вас, Найдин, — холодно отозвался граф, — можете идти, вам есть чем заняться.
Та, еще раз поклонившись, удалилась. Я осталась один на один с кошмаром, всей моей жизни.
«Если бы не он, моя жизнь сложилась бы иначе», — вдруг подумала я.
— Из тебя никогда не выйдет настоящей леди, позор рода Райзенде, — со вздохом обратился он ко мне, — посмотри на себя. На кого ты похожа?
Только бы не заплакать. Только бы не заплакать.
Я украдкой осмотрела себя в лакированной стенке шкафа. Волосы дыбом, глаза красные от слез и недосыпа, красный от платка нос, на левой щеке остался след от подушки, ночная рубашка и халат мятые, тапки почему-то разные. «Леди в любой обстановке должна оставаться леди», — вспомнились мне слова деда. А я на леди точно не похожа.
— Я только проснулась и сразу поспешила к вам, ваша милость, — попыталась оправдаться я. Тот только хмыкнул — для него это не оправдание.
— Присаживайся, тебя ждет серьезный разговор.
Я села в огромное кресло напротив Родерика.
— Мы с Вери подумали и решили все-таки отправить тебя учиться в школу для юных леди. Школа для девочек Ильды тей Мертен как раз то, что тебе нужно. Она находится в трех днях пути от сюда. Не смотря на то, что сейчас середина июля и до начала занятий еще два месяца, леди Ильда готова взять тебя. Ты отправляешься туда сегодня, через час.
Я, выпучив глаза, уставилась на него. Мне оправляют в школу? В школу? Как какую-то бедную родственницу или ненужную никому сироту? Да еще с такой спешкой? Как? Как мама согласилась на такое?
— Прекрати так выкатывать глаза и закрой рот, — жестко приказал он мне, — леди так себя не ведут. Я надеюсь, школа сможет сделать из тебя то, что не получилось у нас, твоих родителей. Бедная Найдин, она столько намучилась с тобой! Повторяю, через час ты уезжаешь. Так, что потрать это время с пользой. Ступай, ты свободна.
Я встала и на негнущихся ногах вышла из комнаты, позабыв про прощальный книксен. Я так была поражена, что не спросила про здоровье мамы.
Не помню, как добралась до своей комнаты, в которой уже суетились слуги.
— Вот ваше платье, леди Василика, — обратился кто-то ко мне.
— А? Что?
— Платье. Вам нужно переодеться, — быстро проговорила служанка.
— Да. Платье и завтрак — это то, что нужно мне сейчас.
Они знали, они все знали, что меня отправляют. И никто не сказал, ни словечком не обмолвился. Точно также как не говорили, как чувствует себя моя мама. За что? За что они так ненавидят меня? Ведь я переживаю и извожусь от неизвестности. И они видят это. И продолжают молчать.
За пятнадцать минут до истечения срока, спустилась к кабинету Родерика — я хотела поговорить и попрощаться с матерью, и только он мог разрешить мне сделать это. Постучала в лакированную дверь.
— Кто там? — послышался резкий голос хозяина. Я потянула на себя тяжелую створку двери, — ты? Чего тебе? Говори быстрее, я занят.
В кабинете было двое: сам Родерик и наш управляющий Амалрих Арне, весьма не приятный тип, но родители его очень ценили.
— Прошу простить меня, милорд, но мне хочется попрощаться с матерью. Можно мне сделать это?
— Вери спит. Не стоит беспокоить ее ради таких пустяков, — проговорил он, глядя мне в глаза, затем повернулся, возобновляя прерванный разговор с управляющим.
«Пустяки, для них это пустяки. Я покидаю родной дом. А для них это пустяки», — печально думала я, ожидая, пока мой багаж погрузят в карету. «Совсем чуть-чуть осталось», — я обернулась, посмотреть на большое четырехэтажное здание, с арочными окнами. Посмотрела на окно матери: «Зашторено. Неужели она так сердится на меня, что даже не хочет проститься со мной?»
— Прощаешься с домом? — радостно обратился ко мне Родерик. — Прекращай мечтать, тебе пора уезжать. Поедешь одна, Найдин остается здесь — она нужна матери. Осто позаботиться о тебе.
«Меня лишили последнего, моей гувернантки. Но это и к лучшему».
Здесь у меня оставался один не решенный вопрос. Садясь в карету, рискнула спросить: