Германские концентрационные лагеря рабской трудовой силы и уничтожения, где страдали и умерщвлялись евреи и другие враги нацистского режима, были ужасающей оборотной стороной обеспечиваемого административными органами благосостояния, позволявшего поддерживать рабочую силу каждой из воюющих сторон в сравнительно оптимальном состоянии. Крайности проявлений бесчеловечности – бюрократизированной и достигшей эффективности благодаря тем же методам, что задействовались для управления другими областями военных усилий – более выпукло, нежели все остальные события современности, выявили моральную противоречивость, свойственную каждой ступени возрастания власти человечества над природным и общественной средами. Лагеря для военнопленных в других странах и ссылка для утерявших доверие этнических групп (как то имело место в Соединенных Штатах и Советском Союзе), также продемонстрировали темную сторону расцветшей столь пышным цветом в ходе двух мировых войн двадцатого века управленческой виртуозности.
С другой стороны, начавшееся задолго до окончания военных действий планирование мира имело лишь ограниченный успех. Международное агентство по оказанию помощи (Агентство по оказанию помощи беженцам ООН) смогли предотвратить голод в первые послевоенные месяцы. Однако надеждам Соединенных Штатов на создание подлинно действенного механизма миротворчества и либерального экономического порядка в мировой торговле не суждено было сбыться. Вместо этого, по прошествии менее чем двух лет после окончания войны, и Соединенные Штаты, и Советский Союз создали международные экономические и военные организации по подобию тех, что продемонстрировали свою действенность в ходе Второй мировой войны. В 1950 г., после того как русские испытали свою атомную бомбу, возобновилась гонка вооружений, которой война в Корее (1950 1953 гг.) придала дополнительный толчок. С тех пор мир живет в тени атомного гриба, и вызванные этим дилеммы нашего времени рассмотрены в последней главе.
1* Marc Ferro, La Grande Guerre (Paris, 1969) and Emmanuel Todd, Le fou et le proletaire (Paris, 1979) задействовали большее воображение в рассмотрении данного вопроса. Тодд предполагает, что классы ремесленников и лавочни ков в предшествовавший 1914 г. период находились в особенно неблагоприятном положении и сублимировали сексуальное и экономическое возмущение посредством переноса цели для насилия на внешнего врага.
2* Для емкого и точного описания этой позиции относительно войн Германии в xx в. см. Ludwig Wilhelm Dehio, The Precarious Balance: The Politics of Power in Europe, 1494-1945 (London, 1963). Для более философского осмысления см. Martin Wight, Power Politics (Harmondsworth, 1979).
3* Подобно Вудро Вильсону и Франклину Делано Рузвельту в Соединенных Штатах, Ленин в России строил свою политику на объявлении политики баланса сил порочным пережитком. Даже Гитлер время от времени нарушал правила игры: самым ярким примером является его инициатива после нападения японцев на Перл-Харбор в 1941 г., избавившая Рузвельта от почти неразрешимого выбора. Объявление Германией войны Соединенным Штатам позволило Вашингтону приступить к выполнению согласованной с Великобританией стратегии, рассматривавшей разгром Германии в качестве первоочередной задачи. Если бы Гитлер не сделал этого шага первым, трудно представить, каким образом Рузвельту удалось бы в условиях неотомщенного нападения японцев на тихоокеанском театре убедить Конгресс объявить войну еще и Германии.
4* Относительно концепции «демографической революции» см. K.-F. Helleiner, «The Vital Revolution Reconsidered», in D. v. Glass and E. C. Eversley, Population in History (London, 1965), pp. 79-86; Ralph Thomlinson, Population Dynamics, Causes and Consequences of World Demographic Change (New York, 1965), pp. 14 ff.
5* Для рассмотрения явлений, связанных с населением в период войны, см Kuli- scher, Europe on the Move: War and Population Changes, 1917-1947 (New York, 1948).
6* Ирландская проблема Великобритании не оказалась разрешенной катастрофическим неурожаем картофеля и последовавшим голодом 1845- 1846 гг., однако в силу ускоренного процесса эмиграции и жесткой практике запрета на брак до вступления во владение земельным наделом рост численности неожиданно сменился снижением. После 1845 г. политическая напряженность в Ирландии вызывалась не ростом численности населения, а ставшей уделом ирландских крестьян продолжительной сексуальной фрустрацией в ожидании вступления в брак. Относительно психологических и общественных последствий установившегося после голода демографического режима см. Conrad Arensburg, The Irish Countryman, (London, 1937).