Правительство Соединенных Штатов ответило на эту новую угрозу выделением средств на НИОКР. Не весь объем щедро выделенных ассигнований был направлен на строго военные цели. Так, определявшие политический курс страны лица (в особенности, выпускники Гарварда или Массачусетского технологического института) были убеждены, что определяющим испытанием в соревновании для американского и советского обществ явится выявление той из сторон, которая смогла бы достичь наивысшего уровня во всех областях человеческой деятельности. В подобном соревновании мудрое и решительное правительство должно было создавать оперативные силы, состоящие из соответствующим образом подготовленных и обладающих высокими творческими способностями технических специалистов, имеющих целью беспрерывное создание новых устройств и машин для мира и войны. Это обеспечило бы благосостояние в собственных границах и безопасность на международной арене. Однако успех мог быть достигнут лишь при условии кропотливого взращивания этих творческих способностей— и при создании наиболее благоприятствующих условий путем устранения старых финансовых ограничений на образование и НИОКР.
Последовавший вслед за этим научный бум, в первом ряду которого шли естественные науки, мог быть сравним лишь с аналогичным бумом в авиакосмической и электронной областях. В итоге пришедшие в ходе Второй мировой войны ко власти управленческие элиты обнаружили новое, более «технократическое» поле для приложения своих амбиций и умений. По их убеждению, холодная война должна была вестись на широком фронте. Социальное конструирование с целью построить более совершенное общество стало столь же значимым, сколь усовершенствование военной техники.
Уверенность в способности государства разрешить все проблемы и преодолеть все препятствия приняла воистину драматический размах в 1961 г., когда президент Джон Кеннеди заявил о том, что Соединенные Штаты в ближайшем десятилетии отправят человека на Луну. Эта задача была доверена гражданскому учреждению НАСА (Национальному управлению аэронавтики и космоса). Однако обеспечивавшие полет людей и машин в космос новые технологии всегда имели военные предназначение и применение, что делало отделение военных и гражданских НИОКР почти бессмысленным[533].
Советский Союз делал все, чтобы не отстать. В 1961 г. была объявлена новая программа партии, обещавшая в течение десятилетия догнать и перегнать уровень производства Соединенных Штатов на душу населения, а также достичь в 1980-х коммунизма («от каждого по способности, каждому по потребности»). Технократические взгляды Хрущева были весьма похожи на веру политического окружения президента Кеннеди в беспредельные возможности социального и технического конструирования. Обе стороны руководствовались своим опытом Второй мировой войны и послевоенных лет, когда в кратчайшие сроки были достигнуты невообразимые и невозможные прежде уровни производства.
Большинство остальных стран не выдержали подобного напряжения гонки. Франция взбунтовалась против того, что президент Шарль де Голль считал американской пристрастностью в отношении Британии и Германии, вышла из НАТО и начала собственную программу НИОКР a l’Americaine. Де Голль был уверен, что лишь подобным образом Франция могла избежать своего рода колониальной зависимости от Соединенных Штатов (либо от Советского Союза)[534]. На Дальнем? Востоке Китай и Япония стали предпринимать запоздалые попытки подключения к гонке космических технологий, однако только Советский Союз обладал средствами и мотивацией для поддержания равного со Штатами темпа. Череда запусков ракет в 1957–1972 гг. наглядно показывает превосходство двух сверхдержав в космических технологиях в эти 15 лет: СССР — 612; США — 537; Франция — 6; Япония — 4; Китай — 2 и Великобритания — 1[535].
В 1960-х СССР вкладывал огромные средства как в строительство нового военного флота, так и в ракетостроение и космические аппараты. По всей вероятности, объем выделяемых Советским Союзом средств на НИОКР в военной области был приблизительно таким же, что и в Соединенных Штатах. Однако сравнения являются неточными ввиду бюджетных неясностей обеих сторон, а также объему «косвенных» ассигнований, выделяемых на модернизацию старых устройств в новые устройства. В обычных для космической гонки условиях, когда определенная новая технология имела одного производителя и одного покупателя, вопрос учета или исключения стоимости какого-либо устройства в общем списке расходов принимал, скорее, характер метафизического упражнения в области счетоводства. Несомненно, однако, что обе стороны на порядок (или на порядки) превзошли самые высокие показатели расходов на технологическое новаторство в годы Второй мировой войны[536].
Массовые капиталовложения выразились в невероятных достижениях. Несомненно, наиболее зрелищным действом была высадка американцев на Луну в 1969 г. Полеты зондов к другим планетам предоставили астрономам крайне важные сведения, а результаты работ исследовательских спутников позволили в кратчайший срок накопить огромный объем данных о земной поверхности. В области военных разработок степень взаимопроникновения научной фантастики и технологической реальности была невообразимой для стороннего наблюдателя. Например, в 1970-х достигли уровня высокого совершенства контрольные устройства для управления траекторией полета ракет, что невероятно осложнило их перехват. Так и не был найден способ надежного уничтожения подлетающих боеголовок — спустя почти четверть века после начала полномасштабной гонки ракетных технологий лазеры и другие «лучи смерти» остались в области фантастики. Несмотря на все усилия американцев и русских обезопасить себя от угрозы внезапного уничтожения, уровень взаимоустрашения в итоге остался прежним.
В одном отношении равновесие устрашения стало более устойчивым. Начавшееся в 1960-х развитие спутников-шпионов предоставило каждой из сторон доступ к надежной и достаточно полной информации о наземных ракетных установках соперника. Эта возможность явно благоприятствовала американцам, которым было значительно труднее, нежели русским, хранить свои секреты. Предположительно, достаточно спокойное восприятие спутниковой разведки явилось непреднамеренным побочным продуктом того факта, что запущенный русскими на орбиту первый спутник неминуемо пересекал государственные границы. Следовательно, Советский Союз не мог протестовать против аналогичного шага Соединенных Штатов. Заставил принять неизбежность свершившегося также тот факт, что ни одна из сторон не могла сбивать появлявшиеся в космическом пространстве над своей территорией спутники противника. Вскоре США разработали ИСЗ, несшие на борту фотокамеры высокого разрешения, передававшие на землю детальное изображение территории СССР. Русские протестовали— однако не слишком искренне. Спутниковая разведка немедленно разрешила множество неопределенностей в отношении советских ракет. В 1960-х, когда «шпионы в небесах» приступили к своей волшебной деятельности, американские власти открыли, что отрыв Советов в ракетной технологии был мифом. Обладавший необходимой технической базой для ракетостроения, СССР еще не мог вложиться в крайне затратное конвейерное массовое производство МБР для обстрела американских городов. Каждая сторона располагала сотнями МБР на тщательно оборудованных стартовых площадках, однако спутниковая разведка обнаруживала каждую из них. В итоге обе стороны убедились в том, что если еще и было возможно идеально замаскировать завершенную пусковую площадку, то признаки ведущегося строительства скрыть было невозможно. Таким образом, в 1960-х каждая из разместивших МБР сторон следила за процессом постановки стремившимся поддержать паритет противником ракет на боевое дежурство. Одновременно каждая из сторон строила и ставила на боевое дежурство атомные подводные лодки ракетного базирования (ПЛАРБ), которые могли неделями безмолвно залегать под толщей воды, чтобы при необходимости с перископной глубины произвести пуск ракет с ядерными боеголовками[537]. Это наращивание выразилось в приведенном в Таблице 2 приблизительном балансе сил.
533
John M. Logsdon, The Decision to Go to the Moon: Project Apollo and the National Interest (Cambridge, Mass., 1970); Alfred Charles Bernard Lovell, The Origins and International Economics of Space Exploration (Edinburgh, 1973).
534
Robert Gilpin, France in the Age of the Scientific State (Princeton, 1968) предлагает анализ действий Франции в 1960-х с учетом приобретенного США опыта. Я также воспользовался двумя неопубликованными работами Walter A. McDougall, «Technology and Hubris in the Early Space Age» и «Politics and Technology in the Space Age — Towards the History of Saltation.»
535
A. C. Lovell, The Origins and International Economics of Space Explorations (Edniburgh, 1973), p. 28.
536
Согласно шведской оценке, в 1972 г. расходы на НИОКР в СССР находились в пределах 4,1–6,1 млрд долларов, тогда как в США составили 7,2 млрд (Stockholm International Peace Research Institute, Resources Devoted to the Military Research and Development (Stockholm, 1972), p. 58. Несмотря на военный характер многих программ НАСА, в эту сумму не входят выделенные агентству средства. Обряжение военных программ под личину гражданских в советском бюджете, вероятно, является столь же масштабным — и даже еще большим по размаху. Дополнительная трудность в уравнении американских и русских цен, по мнению авторов данного труда, делает сравнение почти невозможным.
537
Вызванное проведением объемных и систематических НИОКР постоянное ускорение темпов технического развития наглядно демонстрируется следующими фактами: потребовалось 40 лет для доведения дальности самодвижущихся торпед с 220 ярдов при их появлении в 1866 г. до 2190 — в 1905 г., и лишь 8 лет для того, чтобы в 1913 г. она составила 11859 ярдов. Дальность ракет «Поларис», впервые размещенных на американских подлодках в 1959 г., всего за 5 лет увеличилась с 1200 до 2500 миль. Относительно торпед см. Edwin A. Gray, The Devil’s Device (London, 1975), Appendix; относительно ракет «Поларис» см. SIPRI Yearbook, 1968–1969 (London, 1969), p. 98.