Во время разговора постучался ко мне баварский агент; я его не впустил, но успел просить его хорошо познакомиться с наружностью человека, который со мной пойдет. Провожая Стемпковского на станцию железной дороги, я, под предлогом узнать ближайший путь, дал случай агенту говорить с самим Стемпковским. Он отправился по Баденской линии, я же тотчас вместе с агентом — по Швейцарской и переночевал в Цюрихе.
На другое утро, в 9½ часов, я отправился к президенту кантональной полиции, у которого вдруг, к моему удивлению, я застаю в кабинете Стемпковского. Президент попросил меня подождать, но когда он меня принял, Стемпковского уже там не было. Он был выпущен из секретной двери. Я себя назвал Коневичем, тогда президент тотчас же сказал мне, что он уведомлен о причинах моего посещения. Я же счел нужным тогда сказать ему мою настоящую фамилию и показать мой паспорт, где обозначено мое звание адъютанта шефа жандармов. На вопрос мой, могу ли я рассчитывать на содействие кантональной полиции, президент изъявил мне свою готовность, но прибавил, что Нечаева в городе более нет, потому что, вследствие неосторожных поисков французских агентов, он две недели тому назад отсюда бежал. Я тогда еще раз решительно спросил президента, желает ли он — да или нет — содействовать к арестованию сего убийцы. Президент согласился, я же обязался указать ему Нечаева. Мы условились, что он будет в тот же день у меня вместе с жандармским майором. После этого я возвратился домой, куда, по моему приглашению, прибыл ко мне Стемпковский. Я тут успел окончательно убедить и склонить к арестованию на другой же день. Стемпковский сказал мне, что завтра Нечаев будет в «Café Műller» am Seefeld в 1 ч. дня. Тут же прибыл ко мне президент с жандармским майором Netzli. Я успел выпустить Стемпковского, но полагаю, что президент заметил его. Убедившись снова в готовности президента содействовать мне, я попросил его сделать следующее распоряжение: командировать восемь переодетых жандармов и разместить их на местностях, которых я укажу.
При выходе из города продолжается улица, называемая «Seefeld»; в середине этой улицы, по левой стороне, находится в роде харчевни, называемой «Műllers Caffe Haus». Далее на горе есть фарфоровая фабрика, в которую Нечаев, из опасения преследований французских агентов, хотел поступить, чтобы укрыться и получить вид, ограждающий его от притязаний полиции. Имея в виду расположить на другой день жандармов, соображаясь с этой местностью, я попросил президента прислать ко мне в 12 часов майора Netzli, в распоряжении которого должны уже были быть восемь жандармов. Условившись во всем, президент и майор ушли.
В 11 часов ночи пришел ко мне Стемпковский. Я ему возобновил все обещания и спросил, можно ли, по его мнению, на другой день Нечаева арестовать. Он, хотя и признавал эту возможность, но, во избежание скандала, умолял не останавливать его в самой харчевне. Я согласился с ним и выразил мое намерение поставить только агентов на улицу, для того, чтобы более их познакомить с личностью Нечаева.
14-го августа, в 12 часов, прибыл ко мне майор Netzli. По сделанному заблаговременно распоряжению, пять жандармов должны были ждать в кофейной «Műller», а трое — по дороге, ведущей к тому месту, где жил Нечаев. Все они в лицо знали Стемпковского и должны были арестовать того, кто с ним будет ходить по улице или сидеть в кофейной. Наружность Нечаева была им описана. Если же их было бы несколько человек, то арестовать их вкупе. В 1¼ майор и я были на месте и расхаживали по побочной улице. Жандармы же расстановились по указанию.
До 2-х часов в кофейной уже сидел Стемпковский и пил кофе с двумя членами Интернационального общества Грейлихом и Реми.
В два часа входит сам Нечаев. Стемпковский оставляет стол, у которого он сидел, и уселся с Нечаевым, который потребовал стакан пива. Стол был у дверей. Несколько минут спустя старший вахмейстер, сидящий напротив, встает, проходит к Нечаеву и просит его выйти на минуту, потому что имеет передать ему несколько слов. Как только Нечаев успел выйти из двери, остальные жандармы бросились за ним, а вахмейстер металлической цепью скрутил ему руку.
Нечаев начал кричать и звать себе на помощь Стемпковского. Тот вылетел из кофейной и хотел его защищать, надев на руку так называемый железный «coup de poing». Два сидящие там члены Интернационала стали его уговаривать не принимать защиты человека, недостойного сочувствия, а один из жандармов сказал ему: «Неrr Stempkovski, seien sie ruhig» («Г-н Стемпковский, успокойтесь!»). Между тем Нечаева уводили.