Этот факт — арест С. Г. Нечаева агентами русского правительства в «свободной» Швейцарии — остался клеймом, не смытым «демократией» этой страны. Он прекрасно характеризует политику швейцарского правительства, поведение которого и в наши дни вызывает негодование и презрение. Убийство тов. В. В. Воровского, лицемерное оправдание его убийцы и т. д., все это — звенья одной цепи, факты одной цельной и стройной системы власти, ясно и ярко обнаружившейся еще полвека тому назад в деле ареста и выдачи Нечаева.
Среди протестов, предъявленных тогда швейцарскому правительству, на первом месте стоят два воззвания русских эмигрантов. Документы эти до сих пор в России не были опубликованы, почему и приводим их здесь целиком.
Первое из воззваний опубликовано на немецком языке в Цюрихе 16 августа 1872 г. в виде листовки. Второе — в виде брошюры на французском языке — несколькими днями позже. На титульном листе брошюры следующее заглавие: «Netschajeff est-il un criminel politique ou non?» (Напечатано в Женеве, Imprimerie coopérative, Rue du Conseil Général, 8). Оба воззвания приводятся в нашем переводе.
По сведениям Н. Н. Голицына («История социально-революционного движения в России», 1887 г., изд. департамента полиции, стр. 42), основанным на донесениях секретной агентуры III Отделения, воззвания эти будто бы написаны М. А. Бакуниным. Будь даже его сведения неверны, документы от того интереса своего не теряют. Они отчетливо рисуют отношение эмигрантов, подписавших воззвания, к аресту Нечаева и к самому Нечаеву и попутно разоблачают действия швейцарского правительства.
«В среду 14 августа в Неймюнстере был задержан цюрихской полицией молодой человек. Этот человек известен был здесь под именем серба Стефана Гражданова. Но полиция, по-видимому, считает его известным политическим эмигрантом Нечаевым, обвиняющимся в соучастии в политическом заговоре и убийстве и подвергающимся в течение трех лет преследованиям русского правительства, которое требует его выдачи.
Мы не знаем господина Гражданова; так же мало мы знаем, Нечаев ли он или нет. Но если предположить, — в чем мы сильно сомневаемся, — что подтвердилось бы предположение, будто арестованный молодой человек никто иной, как Нечаев, мы во всяком случае чувствуем себя обязанными всеми силами протестовать против этой выдачи.
Господин Нечаев нам совершенно чужой, и мы не хотим иметь ничего общего с приписываемыми ему — с основанием или без основания — принципами; но, посколько он подвергается преследованиям со стороны ненавистного нам русского правительства, он для нас свят; мы все чувствуем себя обязанными встать на защиту его прав политического эмигранта. Нам слишком хорошо известны шулерские приемы русского правительства. Оно постарается выставить Нечаева в глазах швейцарских властей обыкновенным убийцей; для этой цели оно не будет гнушаться никакими средствами: ложь, лжесвидетельство, — все будет пущено в ход, чтобы овладеть этой новой жертвой. Но мы просим разрешения доказать на основании официальных, самим правительством опубликованных актов нечаевского процесса, на основании напечатанного в русских газетах стенографического отчета обвинительной речи прокурора, — что в самой России Нечаев преследовался русским правительством только как политический преступник.
Нет ни одного русского и, прибавим, ни одного иностранца, посвященного в условия русской действительности, который бы стал в этом сомневаться. Если бы совершилось неслыханное, если бы швейцарские власти выдали бы Нечаева русскому правительству, то со стороны швейцарской республики это было бы принесением народного политического вождя в жертву ненасытной мести русского кнута.
Мы взываем поэтому не только к правительству Цюриха, но также к общественному мнению Швейцарии и всей Европы. Мы не можем поверить, чтобы правительство свободного, республиканского народа, справедливо гордящегося своим великодушным гостеприимством, чтобы оно могло протянуть руку русскому деспотизму.