— Потерялся по дороге к…
Я прерываю ее с легким раздражением: — Нет, если ты об этом спрашиваешь.
— Я… Я не совсем… То есть, я не говорю, что это неправильно, просто спрашиваю, если это…
— Адриана, я сказал, что нет.
Она кладет руку на мое предплечье, дружеский жест, но к которому я уже так привык, успокаивая мои взвинченные нервы: — Прости, Джулиан, синдром «глазного рта». Я верю, что ты говоришь правду.
— Тебя это беспокоит? Давай посмотрим правде в глаза, мы не слишком много говорили об этом, а это гигантский слон в комнате.
— Я знаю, что ты любил Чарли. Ее невозможно не любить. Но я люблю своего брата, и они родственные души. Всегда были и будут. Искупление, Джулиан. Ты спас ее.
— Я любил ее, Адриана, но она была пластырем. И пребывание в группе Хейзел учит меня этому.
— Так же, как любой, кто приходит в мою жизнь, будет пластырем для Элайджи, — пробормотала она.
Я обнимаю ее: — Он был твоим мужем, отцом Энди. Никто не может заменить его. Все, что можно сделать, — это любить тебя и Энди так, как вы заслуживаете, чтобы вас любили. Со временем, просто не отталкивай его, когда почувствуешь это.
— А что насчет тебя? Разве ты не думаешь, что заслуживаешь счастья?
— Честно? Нет. Кто я, Адриана? Я не могу любить, не причиняя боли тем, кого люблю.
— Ты не причинил боль Челси.
— Но если бы я сделал это, она все еще была бы здесь.
— Да, и если бы я не была так поглощена своей беременностью, возможно, я бы заметила, что Элайджа болен, и смогла бы ему помочь, — отвечает она.
Мы оба молчим, огромность наших признаний заслуживает минуты тишины. Нас обдувает легкий ветерок, и запах лаванды наполняет воздух, создавая спокойствие между нами.
— Я боюсь остаться один, не сейчас, а навсегда, — признаюсь я.
— У тебя есть Блейз… и я. Пока мы друзья, ты не одинок, — говорит она с легкостью.
— Значит ли это, что ты будешь готовить мне жаркое, когда я буду страдать от мужского ПМС? — шучу я.
— Да, но я не буду брать для тебя пачку тампонов.
— Отлично. Отличная картина, — насмехаюсь я.
— Эй, ты сказал это… мужские тряпки!
— Слишком много. Эрик… он как чума для геев.
— О боже, я передам ему твои слова.
— Не смей, — предупреждаю я ее.
Она смеется, ее взгляд блуждает по ферме. Все черты ее лица смягчаются, подразумевая спокойствие, которое я полюбил наблюдать, когда она позволяет себе быть спокойной и сосредоточиться на своих благословениях.
— Это место такое спокойное. Такое место, в котором можно увидеть, как ты состаришься, не так ли?
Зациклившись на безмятежности, можно что-то сказать о спокойствии, когда находишься в таком месте или присутствии, где мир перестает вращаться вокруг тебя, и вера начинает восстанавливаться. Я и представить себе не мог, что из всех мест я буду сидеть здесь с Адрианой Эванс, чистым и без кокаина, бегущего по моим венам.
И пока наши слова остаются при себе, тишина между нами — это именно то, что мне нужно, и, возможно, нужно нам обоим. Наше намерение — возродиться после самых сложных моментов в нашей жизни, заложить фундамент для восстановления вечного счастья, только не так, как мы себе представляли, и не с теми людьми, которые, как мы предполагали, будут рядом с нами всю жизнь.
— Да, Адриана, — я безнадежно улыбаюсь ей, позволяя спокойствию омыть мои грехи и дать мне мир, которого я заслуживаю, — Именно в таком месте я вижу свою старость.
Девятнадцатая глава
Жизнь с Хейзел оказывается очень лечебным.
Это дает мне чертовски много времени для размышлений, я провожу бесчисленные часы в ее саду с ее животными, которые, кажется, нравятся и Блейзу. Я все еще охочусь за квартирами, но все, что я нахожу, обозначает, что проживать с животными я там не смогу, а я ни за что не брошу Блейза. Хейзел ругает меня, когда роется в выброшенных газетах, быстро замечая красные круги, выделяющие вакансии. Однажды у нас состоялся долгий разговор, и я очень откровенно рассказал о своем намерении найти свой собственный путь и не обременять ее. Она объяснила, что процесс поиска себя не происходит в одночасье, к тому же ей очень нравится моя компания. Что-то в том, как я ем кашу, напоминает ей о ее покойном сыне Джордже.
На неделе Адрианна привела Эша поиграть с Блейзом. Это было замечательное воссоединение: обе собаки бегали по заднему двору, как два самых счастливых существа, которых я когда-либо видел. По словам Эми, Блейз хорошо поправляется, и тот факт, что она может бегать, является огромным улучшением. Я никогда не чувствовала такого облегчения, когда Эми сообщала мне об успехах Блейз. Возможно, я не причиняю боль всем вокруг.