Вот кем я стала.
Мало того, у детей дошкольного возраста короткий период внимания. Просить их сидеть на ковре, пока какой-то счастливчик объясняет, какой у них классный папа, потому что он офицер полиции, который борется со злодеями, — значит требовать многого от двадцати с лишним детей в комнате.
Как только я читаю записку, мой телефон включается на полную мощность. Мой слишком заботливый брат хочет убедиться, что со мной все в порядке, и ему приходится открывать свой большой толстый рот, заставляя волноваться моих родителей. Можно подумать, что я уже привыкла к этому, к постоянному беспокойству о моем благополучии.
Я в полном порядке.
Как поется в песне, всегда смотрите на жизнь с другой стороны.
Ну, светлая сторона — это эта уродливая оранжевая стена, у которой я стою, наблюдая, как комната быстро заполняется родителями. Папы на каждом шагу. Некоторые из них радостно играют со своими детьми, некоторые одеты в костюмы, как мой брат, а другие одеты более небрежно — это папы, которые сидят дома. Их видно за милю. Они носят с собой рюкзак, как будто он начинен взрывчаткой, хотя знают, что он полон подгузников, салфеток и других экстренных предметов, чтобы не допустить бо-бо.
По крайней мере, они не носят комбинезоны. Уф.
Неудивительно, что отец-полицейский привлекает наибольшее внимание. Когда речь заходит о мужчинах в форме, матери-одиночки, находящиеся в комнате, вьются вокруг них, как пиявки. Мы что, в детском саду или на встрече в Tinder? За этим забавно наблюдать, особенно когда видишь, как они стратегически пытаются поправить блузку, чтобы показать побольше декольте.
Я начинаю терять кровообращение в ноге, пока Энди цепляется за меня, пряча лицо в страхе, осознавая необычную активность вокруг него.
— Почему мой внук не бегает, как другие дети?
Сделав глубокий вдох, чтобы унять свое раздражение, я поворачиваюсь лицом к Мэри Джин, бабушке Энди. Она действует мне на нервы. Что касается свекровей, думаю, я должна считать, что мне повезло, хотя она висит над Энди, как брошенная птичка. У него есть мать, я.
— Он сейчас немного стесняется, Мэри Джин. Дай ему время.
— Не знаю, зачем вы его сюда поместили. Я же говорила тебе переехать поближе к дому, и я смогу о нем хорошо позаботиться, — бубнит она.
Она ждет ответа, но я его не даю.
Географически расстояние приветливое. Мы видимся с ней в основном по праздникам, когда она прилетает в Лос-Анджелес, или один раз, когда мы летали на юг. Хотя смерть сына так сильно повлияла на нее, что ее стук в мою дверь случается чаще, чем мне бы хотелось.
И я имею в виду слишком часто.
Мистер Луго, молодой мужчина-учитель, входит в комнату. Мэри Джин поправляет блузку, опускает ее вниз, открывая свой очень полный бюст. Быстро вытащив косметичку, она проверяет лицо и зубы. Для женщины пятидесяти с небольшим лет она определенно не показывает свой возраст. Ее светло-русые волосы и ярко-голубые глаза придают ей юношескую элегантность. Она твердо верит в гомеопатические средства и странные кремы, которые отнимают годы жизни, если наносить их каждый вечер.
Старение не входит в ее лексикон, как и слово «личная жизнь». Каждый раз, когда она остается с нами, я нахожу ее роющейся в моем шкафу. Сначала я была вежлива и давала ей некоторые вещи, хотя она немного больше меня, но это не препятствие, а только означает, что она демонстрирует больше кожи, чем нужно. Потом она начала действовать мне на нервы. Мой шкаф — это моя гавань, никто к нему не прикасается. Чарли и Эрик — единственные исключения.
— Как я выгляжу, дорогая? — она расправляет юбку, ожидая моего мнения.
— Как будто тебе двадцать один год, Мэри Джин.
С широкой улыбкой она сжимает мою руку и усаживает мистера Луго на хвост. Боже, помоги мне.
— Слава Богу, твоя мама потрясающая. Мне действительно повезло с тещей, — Чарли стоит справа от меня, неся малышку Аву, которую вырвало на грудь Чарли.
Я сморкаюсь, когда запах доносится до меня: — Мерзость, блевотина в декольте?
— Ага, самый худший вид, — жалуется Чарли.
— О, ну, это то, что ты получаешь за то, что у тебя классные татуировки, — замечаю я.
Она протягивает Аву Лексу, а затем незаметно пытается засунуть салфетки в блузку, чтобы привести себя в порядок. Лекс, который дулся, когда Амелия убежала, лучится, когда Ава отдыхает у него на руках. Он нежно укачивает ее, когда она шевелится, и я улыбаюсь, глядя, как мой брат так спокойно относится к своей малышке. Иногда я не могу поверить, как сильно изменилась жизнь для него и для них.
Этот день так же важен для моего брата. Понимаете, Лекс — такая важная часть жизни Энди. Помимо моего отца, он — единственная мужская фигура в жизни моего сына, и я знаю, что иногда это смущает Энди. С самого раннего возраста я рассказывала об Элайдже и показывала Энди фотографии. Важно, чтобы он знал, кем был его отец, даже если у него никогда не было возможности узнать его.