— Эрик, в прошлый раз, когда ты говорил об этом, явился стриптизер-самец, — Чарли поморщился.
Я жалуюсь вместе с Чарли: — Да. Честно говоря, Эрик, мне не нравятся твои неожиданные гости.
Эрик вскидывает руки вверх, как королева драмы, которой он и является: — О, да отстань ты, ладно? Ишь! Один раз. Нет, кое-что еще лучше.
— Ладно, это девчачья фишка? — спрашивает Чарли.
— Это для всех, кроме детей.
Чарли и я одновременно издаем стон, жалуясь на нянь и расписание сна. Эрик, который ни капли не любит перемен, обещает, что все это будет стоить того, и, на самом деле, это будет сближающим сеансом для всех нас.
Мы соглашаемся пойти, хотя Чарли еще предстоит убедить Лекса, самого большого жалобщика всех времен.
При каждом удобном случае в рабочее время я мчусь к Джулиану в отель, трахаю его так, как мое воображение осмеливается только мечтать, но только в течение часа, прежде чем мне придется вернуться на работу. Три дня подряд, и я отчаянно хочу большего.
К пятнице мне уже не терпится выбраться, но у меня важный дедлайн. Я говорю Джулиану, что ничего не выйдет, так как в пятницу моя ассистентка уходит из бутика в полдень, чтобы пообедать до трех часов дня. Я занята подготовкой образца для покупателя, когда слышу звон в дверь и передо мной стоит Джулиан.
— Что ты здесь делаешь? — удивленно спрашиваю я, обеспокоенно оглядываясь на него.
— Ну, ты не могла прийти ко мне, поэтому я пришел к тебе.
Он стоит передо мной, широко улыбаясь, одетый с ног до головы в темно-серый костюм и светло-розовую рубашку. Армани. Так, черт, соберись и подними челюсть с пола.
— Но кто-то может увидеть тебя здесь, — паникую.
— Адриана, у тебя ровно одна минута, чтобы понять, где я собираюсь тебя трахнуть.
Он шутит? Выражение его лица показывает, что он не шутит.
— Ты ведь не шутишь, правда? И почему я думаю о месте?
— Я не шучу. Я чувствую, как ты насквозь мокрая. Десять… девять… восемь…
Я быстро смотрю в сторону двери и никого не вижу. Я тяну его за руку к своей задней кладовой, и он не ждет, поднимает мою юбку и прижимает меня к стойке, как только мы скрываемся из виду.
Заметка для себя: всегда носи платья.
Он уже твердый и входит в меня без предупреждения, а я отталкиваюсь, адреналин бежит по мне, когда он продолжает трахать меня, когда любой может войти. Острые ощущения от того, что меня поймали, усиливают мое возбуждение, и мое тело движется вместе с его телом, проталкиваясь в него еще глубже.
— Я не могу и дня прожить, не трахая тебя. Это слишком тяжело. Ты нужна мне, Адриана.
— Ты мне тоже нужен, — громко стону я.
Его хватка крепнет, почти причиняя мне боль, и его движения ускоряются. Он прижимается губами к моему уху и требует войти в меня. Я киваю, но он хочет, чтобы я произнесла эти слова.
Я не говорю, я умоляю.
Боль внизу распространяется по мне, и я сжимаюсь от удовольствия, кусая его руку, чтобы не выкрикнуть его имя. Он хочет, чтобы мы были синхронны, с чем мне всегда трудно справиться, но когда его волшебные пальцы скользят по моему набухшему клитору, я кончаю быстрее, чем вы успеваете сказать «святой трах».
Он поправляет мою юбку и целует мое плечо, пока я контролирую свое дыхание. Я поправляю волосы в зеркале на стене и расправляю платье, когда раздается звонок. Я жестом велю ему замолчать и оставаться на месте. Когда я возвращаюсь в магазин, мое сердце вылетает из груди и падает на пол, когда я вижу своего брата, стоящего за кассой.
— Лекс, — почти кричу я, — Что ты здесь делаешь?
— Почему ты выкрикиваешь мое имя? Я не глухой, — отвечает он.
— Извини, шумный кондиционер сзади. Итак, что ты здесь делаешь?
Веди себя спокойно. Не проявляй никаких признаков паранойи.
— Я хотела поговорить с тобой о сегодняшнем вечере. Вы всегда оставляете магазин без присмотра?
— Нет, придурок. Кэсси должна была где-то быть, а мне нужно было кое-что пересчитать в подсобке, и, кроме того, у меня есть дверной колокольчик.
— Точно. Так что насчет сегодняшнего вечера. Это же не гребаная вечеринка драг-квин опять, да?
— Шемалы, а не драг-квинс. Эрик обещал, что это не так, — отвлекаюсь, складывая перед собой одежду, но это кажется бессмысленным, так как сперма Джулиана сочится по моему бедру. Во что я ввязалась? Почему вагина не может быть похожа на венерианскую мухоловку, которая, попав в ловушку, захлопывается. Это просто неудобно, а передо мной мой брат. Я перевожу взгляд на свои руки, так как они начинают краснеть.