— Почему он меня бросил?
Эрик открывает бутылку водки и протягивает ее мне: — Ему нужно во всем разобраться. Стало тяжело. Он вернется.
Я выпиваю бутылку одним махом, издавая хрип, когда жжение проникает в мое горло: — Ты не можешь этого знать.
— Клянусь своей винтажной сумкой Chanel, он вернется.
— Эрик, ты не можешь поклясться в этом. Ты любишь эту сумку.
— Ладно, ты права. Я клянусь своими мокасинами от Армани.
— Те, что из крокодиловой кожи?
— Ага.
— Ты ненавидишь эту обувь. Ты сказал, что они жмут тебе пальцы ног, и ты боишься, что у тебя будет грибок на ноге, и люди будут смеяться над тобой на улице.
— Разве я это говорил?
— Говорил. Вернись к ругани на сумке.
Возможно, это был не тот мужчина, которого я хотела видеть сегодня в своей постели, но прижиматься к Эрику — второе дело.
Я не плачу сегодня.
Вместо этого меня мучают кошмары.
Следующие несколько дней я действовал так, как сказал Эрик. Главным из них было чувство вины. Я могла быть расстроена и пьяна, но я не имела права называть Чарли так, как я сделала.
Прошло пять дней, и я чувствую себя дерьмом за то, что не связалась с ней раньше, зная, что извинения вполне заслужены. Лучший способ увидеться с ней будет в ее офисе, и Эрик быстро сообщил мне, что завтра она будет на работе.
Когда Энди устроился в детский сад, я отправляюсь через весь город в офис Чарли.
Я сажусь перед ее столом и жду, когда она войдет, нервно скрещивая ноги, игнорируя раздражающую судорогу, нарастающую в коленях.
Офис небольшой, но современный и шикарный. Мать Эрика прилетела из Нью-Йорка и оформила его за один день. У нее связи по всей стране, и ее стиль — современный шейх. Офис Чарли в основном белый, а на стене висит дамасская ткань с красивым рисунком. Черный цвет выделяется на фоне белого, а за столом Чарли находятся полки, идеально выровненные с папками, книгами и фотографиями ее семьи. Стол передо мной безупречен, ни пылинки, ни одного канцелярского предмета на своем месте. Лекс и Чарли — оба помешаны на чистоте. Я не считаю себя грязнулей, но и не собираюсь устраивать скандал, если ручка окажется не на своем месте.
В комнату врывается порыв ветра, за которым следует щелчок каблуков. Я оборачиваюсь, и Чарли идет ко мне. Сначала она не замечает меня, деловито неся ноутбук и несколько папок. В ту же секунду она замирает на мгновение, едва не выронив все из рук. Собравшись с силами, она обходит вокруг и кладет все на свой стол.
— Привет, Чарли, — мягко приветствую я ее.
Она отвечает мне теплой улыбкой. Я это заслужила. Работая в тишине, она подключает ноутбук к док-станции и садится в кресло. Я не могу не заметить ее темно-серый брючный костюм. Он сидит на ней как перчатка, в сочетании с белой приталенной рубашкой. Чарли красива от природы, и в этот момент становится очевидным, почему мой брат поклоняется земле, по которой она ходит. У меня заплетается язык, я пытаюсь найти нужные слова.
Боже, у меня было несколько дней, чтобы подготовить извинения, а теперь я не знаю, что сказать.
Все начинается очень плохо.
— Боже, прости меня за то, что я была самой большой сукой на планете. Это было так неуместно и неправда. Я просто… черт, я даже не могу нормально думать и правильно извиниться, — бормочу я.
Она остается молчаливой, уравновешенной и спокойной. Сдвинув очки на переносицу, она откидывается на спинку стула, скрестив ноги соответствующим образом.
— Это было неуместно, грубо и совсем не в моем характере. Мне было больно, когда меня назвала таким отвратительным словом та, кого я считаю своей сестрой.
Я киваю, почти на грани слез.
— Адриана, я не понимаю, откуда это берется. Джулиан обожает тебя, и все же ты бросила все это ему в лицо из-за своей неуверенности.
— Это нелегко, когда тебя сравнивают с тобой.
Она смеется: — Адриана, никто нас не сравнивает, кроме тебя. Ты хотела, чтобы мы все ладили, и я чертовски старалась контролировать Лекса, но не помогает то, что ты продолжаешь подбрасывать топливо в огонь.
— Ну, с этим покончено, — мой мрачный ответ — это суровая холодная реальность всего этого.
Чарли испускает долгий вздох: — У вас обоих много личной борьбы. Как и в любых других отношениях, есть пик и спад. Это ваше падение. Иногда бывает несколько «падений», но подняться и работать над достижением пика — вот что такое любовь.
Она права. У нас с Джулианом есть свои трудности. Это никогда не будет идеальной историей любви.
— Ты любишь его, Адриана?