Его зовут Ривер, и он только что переехал сюда из Техаса. Акцент у него нормальный. Не хочу признавать, но он очень сексуальный. Как и то, как он облизывает губы каждый раз, когда упоминает слово «родео». Подождите, когда Эрик узнает об этом. Он будет представлять себе чепчики и голые задницы, скачущие на быках.
Возможно, это моя проблема. Я сразу же бросилась в отношения с Джулианом и не играла в поле. Может быть, мне нужно встречаться, раскрепоститься и веселиться, но я не из таких женщин. Мне нужно думать о сыне, к тому же я безумно люблю Джулиана.
Ладно, глупый план.
На краткий миг мои глаза блуждают и быстро делают двойной дубль. Неужели? Нет, Адриана, ты просто скучаешь по нему, и это все в твоем печальном воображении. Поэтому, еще раз, чтобы убедиться, я оборачиваюсь и смотрю снова. Это он стоит в углу, одетый в темно-серый костюм и черную рубашку. Света недостаточно, чтобы разглядеть черты его лица, но все это исчезает, когда я замечаю женщину с длинными черными волосами, стоящую рядом с ним и оживленно болтающую, а он смеется и улыбается вместе с ней. Я жду, когда он повернется, и в ту же секунду мое сердце начинает бешено биться и проваливается в яму желудка.
Мы расстались всего менее двух недель, а он уже пошел дальше. Я не подхожу к нему, ведь совершенно очевидно, что он встречается с этой женщиной. Язык тела — это мертвая улика. Я поворачиваюсь обратно и снова фокусируюсь на Ривере, но, несмотря ни на что, я не могу понять, что он говорит. Вентилятор, установленный над барной стойкой, обдувает мои глаза, и я чувствую его запах. Черт, твое воображение сходит с ума. Ривер подвигает мне напиток, и как раз когда я собираюсь взять его, между нами проскальзывает рука. Я сразу узнаю его пальцы.
Эти пальцы. Мое тело официально перешло в режим «таяния». Помнишь, где были эти пальцы? Помнишь, как ты кричала во всю мощь своих легких, когда кончала на них? Я трясу головой, пытаясь заглушить свой внутренний диалог. Моя голова не хочет смотреть ему в лицо, но мое тело делает это по собственной воле. Просто будь вежливой, ты сильная женщина и можешь справиться с этой ситуацией по-взрослому.
— Эй, приятель, может, оставишь эту выпивку при себе? — Джулиан скрипит зубами в ожидании ответа.
Не смотри ему в глаза.
Ривер раздражен: Если леди хочет выпить, то кто ты такой, чтобы ее останавливать?
— Может, я расскажу владельцу клуба, Митчу, о том, как ты только что подсыпал в этот бокал кровельный пирожок?
Какого хрена!
Ривер поднимает руки перед собой, встает и уходит, оставляя нас одних. Лицо Джулиана мертвенно серьезно. Его ноздри раздуваются от ярости, глаза дикие и готовые наброситься.
— Я бы все равно не стала пить, — бормочу я.
— Да, ты бы выпила. О чем ты думала?
На этот раз я поворачиваюсь к нему лицом. Его глаза смягчились, и они отражаются в моих. На мгновение мне кажется, что я вижу любовь, но она исчезает, когда его взгляд возвращается к даме с черными волосами.
— Я не думаю, — честно говорю я ему, — И, может быть, тебе стоит вернуться к своему свиданию.
Это резануло как ножом, глубоко и прямо в основание моего сердца. Вот мужчина, которого я люблю, с другой женщиной в баре. Все, что у нас было, за что я упорно боролась, абсолютно ничего не значит. Я не могу побороть дикую боль, которая распространяется по всему телу, и любая унция силы, которую я набрала за последнюю неделю, стремительно рушится.
— Адриана. Это не свидание. Мне жаль, если это так выглядит.
— Похоже, тебе нужно забыть меня, поэтому ты трахаешь любую шлюху, которая попадется тебе под руку, — с горечью отвечаю я, выходя за дверь, пока ревность доминирует и овладевает мной. Мне надоело это дерьмо, и я соскальзываю со стула, чтобы убежать от него, но его крепкая хватка на моей руке удерживает меня.
— Скажи мне, разве ты не делал то же самое минуту назад?
Это смешно: — Ну и что с того? Я не принадлежу тебе. Я могу трахаться с кем хочу.
Я сразу же жалею о своих словах, но его ревность, которая слепо очевидна, заставляет меня чувствовать меньше сожаления. Хорошо, ему так же больно.
— Мне нужно объяснить, что произошло той ночью на вечеринке Рокки.
Я жду его объяснений, а он, расстроенный, проводит руками по своим беспорядочным волосам. Как только я отворачиваюсь, он поднимает мое запястье. Вот дерьмо. Он последний человек, которому нужно это видеть, хотя выглядит все еще хуже, чем есть на самом деле.