Святое дерьмо, мать твою, это было безумие. Я хочу смеяться, плакать и кричать с крыш.
Боясь открыть глаза, он не сдерживается и врезается в меня своим членом, ухватившись за мои лодыжки в воздухе.
Я хочу увидеть, как он кончает.
Я хочу, чтобы мой прекрасный мужчина взорвался во мне.
И поэтому я говорю ему именно эти слова.
И он разрывается.
Рухнув на меня сверху, я по-прежнему ничего не говорю. Не думаю, что я описалась, но разве женщина может так сильно кончить? Если только… Боже мой, неужели я изверглась?
Он развязывает меня, и я совершенно уверена, что стала ярко-красной.
— Я… вау, хорошо, — потеряла дар речи.
— Вот об этом, моя прекрасная женщина, я и говорю, — ухмылка на его лице бесценна.
— Я сделала то, о чем думаю?
Он кивает, облизывая губы, затем наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня: — Ты только что сделала то, о чем я фантазировал очень долгое время. Ты видела, что твое тело сделало для меня?
Я стесняюсь, но я хочу исследовать эту тему.
— Это было… сюрреалистично. То есть, сначала я хотела… но потом… это просто продолжалось, и было ощущение, что я не перестану кончать, — признаюсь я с легким смешком.
— Это самое прекрасное, что я когда-либо видел, поэтому я продержался…
— Как тридцать секунд? — игриво перебиваю я.
— Ты щедра, около пятнадцати.
— Значит ли это, что я всегда могу так делать?
Он ложится рядом со мной и гладит боковую часть моего лица: — Я бы хотел на это надеяться. Есть так много вещей, которые ты должна сделать для меня… черт! Я снова становлюсь твердым от одной мысли об этом.
— Притормози, ковбой. Моей женской двери нужна новая дверная ручка. Может быть, в следующий раз мы войдем с черного хода?
Он нарочито рычит и забирается на меня сверху с широко раскрытыми глазами: — Я люблю тебя, сейчас, навсегда.
— Я тоже тебя люблю, — бормочу я, убирая прядь его волос от его прекрасных глаз.
У нас мало времени, но он продолжает целовать меня. Мы оба молчим. Что-то не так, пока Джулиан не произносит: — Может быть, нам стоит пойти посмотреть, как там дела на батуте?
— Ты читаешь мои мысли.
Мы вскакиваем и одеваемся, но Джулиан останавливает меня. Он проводит кончиком большого пальца по моим губам, и внутри у меня снова начинается срыв.
— Я никогда не был так растерзан, — тихо говорит он.
— О чем ты?
— Я хочу тебя так чертовски сильно, что это убивает меня, но все, о чем я могу думать, это броситься к Энди, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
Я ободряюще улыбаюсь: — Это называется быть родителем.
— Мне страшно, что я все делаю неправильно, — признается он.
Я обхватываю его за талию: — Энди не отходит от тебя с того момента, как вернулся домой. Он умоляет тебя лечь в его кровать, бормочет твое имя, когда спит, и зовет тебя, когда просыпается. Он любит тебя, Джулиан. Для него это тоже в новинку. Если ты заставляешь его улыбаться, значит, ты что-то делаешь правильно.
— Спасибо, — его глаза расширились, а затем он озорно ухмыльнулся, — Ладно, мне кажется, или ты хочешь увидеть, как Эрик исполняет свою рутину на батуте?
— Искривленные умы думают одинаково. Возьми мой мобильный, что-то мне подсказывает, что это достойно YouTube.
Мы оба смеемся и спешим вниз по лестнице, чтобы выйти, когда звонок в дверь застает нас врасплох.
Джулиан с любопытством смотрит на меня, и я открываю дверь, чтобы встретить курьера. Он передает пакет Джулиану, тот расписывается и говорит спасибо. В недоумении он открывает коричневую коробку, и под пузырчатой пленкой оказывается табличка.
Я читаю слова, и в тот момент, когда до меня доходит, я поворачиваюсь и смотрю на Джулиана с самой широкой улыбкой, ожидая его реакции.
Его книга официально стала бестселлером номер один по версии New York Times.
Золотое письмо подтверждает то, что я всегда знала: Джулиан талантлив и теперь берет мир штурмом.
Почти уронив табличку, он обхватывает меня руками за талию, и я вскакиваю, чтобы крепко обнять его.
— Ты сделал это, малыш! — я не могла бы гордиться больше, чем в этот момент, тем, что люблю этого умного и добродушного человека.
— Мы сегодня празднуем. Ничего особенного, не хочу, чтобы Энди был слишком уставшим для завтрашнего дня рождения, — добавляет он.
— Знаешь… — говорю я с дьявольской ухмылкой, — у нас есть свободная минутка, чтобы отпраздновать самим.
— Мне нужно всего пятнадцать секунд, — он ухмыляется, поднимая и перемещая меня к лестнице, где он ставит меня на четвереньки и берет меня сзади.