Пользуясь тем, что англичане-стражники не понимали нас, мы иногда обменивались отдельными фразами, не имевшими отношения к нашей работе. Это были очень редкие моменты за все мое пребывание в тюрьме, когда я с кем-нибудь мог обменяться хотя бы отрывочными фразами.
Однажды мимо нас «прогоняли» — именно прогоняли, с выкрикиванием разных угроз, с толчками — толпу в пятьдесят-шестьдесят мальчиков, тоже в таких же арестантских костюмах, в каких были и мы. Большинству среди них было по 10–12 лет. Мальчуганы смеялись, толкали друг друга и, видимо, плохо понимали, что такое тюрьма. На меня эта толпа мальчиков произвела ошеломляющее впечатление. Я даже не понимал, как эти дети могли попасть в тюрьму. Показывая своему «учителю» на спицы и как бы спрашивая его, как вязать, я тихонько спросил его:
— Что это такое?
Француз, тоже как будто показывая мне, как надо вязать, с сознанием собственного достоинства, ответил мне:
— Это сволочь, недостойная сидеть в тюрьме!
Оказывается, в Англии засаживают детей 10–12 лет в каторжные тюрьмы иногда на 5-10 дней за разного рода уличное воровство. Их засаживают в тюрьму, должно быть, для того, чтобы они с детских лет… свыкались с тюремной обстановкой!
В два-три месяца мне давали одно свидание. На первое свидание ко мне пришли мой добрый приятель эмигрант Семен Каган с женой и… Бейтнер. Свидание продолжалось всего только 20 минут. Торопясь, я задавал им вопросы о том, что делается на воле. Меня интересовали последствия моего процесса и как к нему отнеслись. Спросил я и о том, в каком положении находится дело Дрейфуса[44]. В первые три месяца я не имел с воли никаких известий, кроме кратких официальных писем.
Пришедшие ко мне на свидание едва могли мне отвечать. Они сами были крайне взволнованы. Их ужасно поразили и отделявшие нас решетки, одна от другой на расстоянии чуть ли не сажени, и мой арестантский костюм, и моя бритая голова, и вся вообще обстановка тюремного свидания. Они едва сдерживали свое волнение и даже плакали. Я их вышучивал за это и в то же самое время старался их ободрить. Потрясен был тогда и Бейтнер. Тогда я, конечно, не мог понять, почему он был более всех взволнован. Это я понял позднее. Когда он приходил ко мне в английскую тюрьму на свидание и смотрел на меня через две решетки, он, конечно, не мог не сознавать, что моя тюрьма в известной степени — дело его рук, и он знал, что в этот же день ему нужно будет делать по начальству доклад о том, что он видел и слышал на этом свидании… Обстановка тогдашнего нашего свидания не могла не потрясти даже предателя.
Я и раньше не раз замечал какую-то особенную борьбу в Бейтнере, когда он говорил со мной. Но мне никогда не приходило в голову объяснять это тем, что он — провокатор. В последующие годы, когда я уехал в Россию, он сделал довольно откровенную попытку свести моего друга эмигранта Ж. с охранниками, якобы для литературной работы. Но Ж. это понял и разоблачил его. Бейтнер должен был скрыться. Года через два, брошенный и охранниками, и своей семьей, он умер где-то в Дании.
Во время издания «Народовольца» департамент полиции мог знать через Бейтнера, — правда, мы этого и не скрывали, — где и когда издавался «Народоволец», а когда компания Рачковского приехала в Лондон подготавливать мой процесс, то Бейтнер бывал на их квартире и давал им советы, но в это время ко мне он не показывался.
Но провокация и в данном случае осталась провокацией.
Глава седьмая
Освобождение из английской тюрьмы — 1-й номер «Былого»
Летом 1899 года кончилось мое полуторагодичное заключение в английской тюрьме. Из Англии я выслан не был.
Оставаясь в Лондоне, я вскоре приступил к изданию исторического сборника «Былое».
…Я выпустил первый номер «Былого». По выражению одного из тогдашних отчетов департамента полиции, «Былое» было еще «хуже» «Народовольца». Действительно, в «Былом» еще ярче, чем в «Народовольце», были подчеркнуты главные его идеи, и еще яснее было сказано, что если правительство не вступит на путь либеральных уступок, то в России не может не возникнуть террористического движения.
…Перемена в настроении революционеров за границей и в России за последние три-четыре года была вообще очень резкая. Прежний пессимизм явно сменился общим подъемом.
…В половине 1901 года в «Вестнике Русской Революции»[45], а затем в «Революционной России»[46] эсэры[47] уже стали защищать предпринимаемый партией систематический, строго организованный террор. Их в этом поддержала польская революционная печать. Такие же голоса раздались в эсдекской «Свободе»[48] и в «Накануне»[49] (статьи Оленина-Чернова[50] и Галина[51]).
44
Дрейфус Альфред — капитан французской артиллерии. Был обвинен военным судом в шпионстве и в 1895 г. по разжаловании сослан в Кайену. Обвинение в государственной измене было ему предъявлено, несмотря на отсутствие улик. Правительство не желало раскрыть продажность некоторых высших военных французских чиновников. В 1906 г. дело Дрейфуса было пересмотрено, и его реабилитировали, возвратив офицерское звание.
45
«Вестник Русской Революции» — журнал по вопросам политики и теории («социально-политическое обозрение»). Выходил с 1901 г. в Париже как орган «Группы старых народовольцев» под редакцией К. Тарасова (Н. С. Русанова). В 1902 г. он стал официальным теоретическим органом партии эсэров. Закрылся в 1905 г. Всего вышло 4 номера.
47
Эсэры — партия социалистов-революционеров возникла в конце 1901 г. в результате объединения следующих революционно-народнических групп: действовавшей на западе России «Рабочей партии политического освобождения России», работавшего на востоке и севере «Союза социалистов-революционеров», Южной партии социалистов-революционеров», заграничной «Группы старых народовольцев» и заграничной «Аграрно-Социалистической Лиги».
…В отличие от социал-демократии, признававшей только пролетариат последовательно революционным классом, способным до конца бороться за социализм, социалисты-революционеры отказывались видеть классовые различия между пролетариатом и мелким собственником и, затушевывая классовые противоречия внутри крестьянства, рассматривали пролетариат, крестьянство и интеллигенцию, как такие общественные силы, на которые в равной мере может опираться революционная партия, стремящаяся осуществить социалистические идеалы. Поэтому марксистское понятие классовой борьбы социалисты-революционеры подменяли борьбой «всех» трудящихся и эксплуатируемых. Являясь по своему классовому содержанию партией революционной интеллигенции и мелкобуржуазного крестьянства, социалисты революционеры представляли собой левое крыло буржуазной демократии.
Теоретические воззрения партии социалистов-революционеров, соединявшей народничество с ревпзинистски «переработанным» марксизмом, носили явный отпечаток эклектизма. Являясь в области теории крайне правыми ревизионистами и реформистами, эсэры заимствовали свои теоретические воззрения, главным образом в вопросах аграрном и кооперативном, у таких признанных ревизионистов, как Э. Бернштейн, Ф. Герц, Э. Давид, Э. Вандервельде. «Критическое» отношение к марксизму социалисты-революционеры в особенности проявляли в аграрном вопросе: по их мнению, общие закономерности капиталистического развития не распространяются на сельское хозяйство. Не имея ясного представления о классовом содержании буржуазно-демократической революции и ее отличии от революции социалистической, социал-революционеры открывали в крестьянских волнениях 1902 г. и в крестьянском движении 1905 г. «полусоциалистические» тенденции. В качестве лозунгов для крестьянского движения социалисты-революционеры выдвигали «социализацию земли» и принцип «уравнительности», считая их мерами социалистического характера. В кооперации они видели путь к эволюционному социалистическому преобразованию капиталистического общества, не понимая, что при господстве капиталистических отношений различные формы кооперации являются лишь орудием капиталистического развития. Признавая в принципе значение массовых движений, но в то же время по-интеллигентски противопоставляя «героев» толпе», социалисты-революционеры видели один из основных методов борьбы в терроре, который и применяли широко в период первой революции; тем самым активность масс ослаблялась, создание массовых организаций отодвигалось на задний план, центр тяжести от революционной активности масс передвигался к узким организациям. Для проведения террора была создана самостоятельная Боевая Организация, во главе которой стоял сначала Г. Гергпуни, затем Е. Азеф (известный провокатор). Пропаганда социалистов-революционеров до революции 1905 г. пользовалась успехом среди интеллигенции, студенчества, отчасти среди крестьян, значительно меньше среди рабочих. В период революции социалисты-революционеры приобрели заметное влияние среди некоторых слоев пролетариата, еще сохранявших экономические связи с крестьянским хозяйством, и поэтому представляли для социал-демократии серьезного противника». (Прим. Ленина, т. V, изд. 1927 г.)
48
«Свобода» — журнал для рабочих. Издавался «революционно-социалистической группой», существовавшей с 1901 по 1903 год. Группа признавала роль рабочего класса в борьбе за политическую свободу и наряду с этим террор, который должен форсировать революционное движение пролетариата.
49
«Накануне» — журнал («Социально-революционное обозрение») — издавался в Лондоне с 1899 г. по 1902 гг. под редакцией эсэра Серебрякова Е. А. Журнал был связан с «Фондом Вольной Русской Прессы». Журнал проповедовал демократические взгляды. Вышло 37 номеров.
50
Чернов-Оленин В. М. род в 1876 г. Эсэр. Политическую деятельность начал со студенческой скамьи, как член партии Народного права. Сотрудничая в журнале «Русское Богатство», пытался доказать несостоятельность теории Маркса в ее применении к сельскому хозяйству. В 1899 г. эмигрировал за границу, здесь как член ЦК стал идеологом и вождем партии эсэров. Во время войны продолжал вести, как и ранее, неустойчивую политику, шатаясь между оборончеством п интернационализмом. После февраля 1917 г. министр правительства Керенского. После Октября вел, а ныне за границей продолжает вести борьбу с советской властью.