Я, конечно, сказал Якубовичу, что об этом деле лично ничего не знаю, что являюсь только передатчиком этих сведений и, конечно, никому о них не буду более говорить.
Но члены «Молодой Народной Воли» были в резких отношениях с приехавшими из Парижа народовольцами и не встречались с ними. Якубович попросил меня раздобыть записки Дегаева. Через несколько дней я от Садовой получил выписку из показаний Дегаева, касающуюся Ч. и Геккельмана, и передал ее Якубовичу, и снова выслушал от него просьбу-требование никому не повторять этого вздорного обвинения.
Через несколько месяцев я в Москве встретил нелегального Лопатина. В разговоре со мной он, между прочим, сказал:
— Это Вы сообщали о Ч. и Геккельмане?
Я ответил:
— Да!
— Так вот: я категорически запрещаю Вам когда-нибудь кому-нибудь повторять эти слухи! — подчеркивая каждое слово, сказал мне Лопатин.
Я дал слово и, действительно, никогда никому ни разу об этом более не говорил, пока через пять лет в квартире Дебагорий-Мокриевича в Женеве не встретил самого Геккельмана под именем Ландезена.
Ландезен интересовался изданием «Свободной России» и, кажется, оставил нам франков 500. Вскоре он уехал в Париж.
Позже, в Париже, я часто встречал Ландезена. Он в это время весьма часто посещал квартиры наиболее известных эмигрантов и считался у них своим человеком. Ему верили, и все добродушно посмеивались, когда я в сотый раз повторял свой рассказ о том, как в 1884 г. я этого именно Ландезена-Геккельмана обвинял в том, что он — провокатор.
Во время наших сборов в Россию Ландезен заявил нам, что он тоже едет в Россию для устройства своих денежных дел с отцом. Старые его товарищи, Бах и другие, давали ему указания и связи; молодые революционеры, и я в том числе, тоже дали ему свои указания.
Ландезен ехал нелегально с французским паспортом при очень благоприятной обстановке и надеялся собрать нужные нам сведения для наших поездок.
Когда он уехал, мы продолжали готовиться к поездке в Россию. Я жил на бульваре Сен-Жак вместе с Кашинцевым. На нашей квартире иногда происходили собрания тех, кто должен был ехать в Россию. У нас, между прочим, бывал Борис Рейнштейн, кто в Цюрихе вместе с Дембо[21] занимался опытами с бомбами. Он рассказывал нам об этих опытах и однажды попросил на нашей квартире проделать какой-то химический опыт. Он принес нужные реторты, материалы и стал эти опыты делать вместе с другим опытным химиком — эмигрантом Лаврениусом. Опыты были с веществами очень пахучими, и нам приходилось принимать меры, чтобы соседи не поняли, что у нас делается. Это не было приготовление бомб, но мы понимали, что если об этом узнает полиция, то нас будут преследовать. Мы не были химиками и присутствовали более как зрители, чем как активные участники.
Во время своих приготовлений к поездке в Россию мы как бы забыли о Ландезене, и от него после его отъезда в Россию долго не было никаких сведений.
Но вот неожиданно, когда мы были все в сборе на моей квартире и о чем-то весело беседовали, раздался стук в нашу дверь. Я открыл дверь и на лестнице увидел Ландезена.
Он как будто издали рассматривал нас и почему-то, стоя некоторое время на пороге, не решался войти к нам. Потом-то мы поняли, почему он не решался сразу войти в комнату. Он, конечно, мог предполагать, что за время его отсутствия его расшифровали и встретят совсем иначе, чем бы ему хотелось. Но мы, увидев его, все как-то радостно закричали, и он понял, что опасаться ему нечего. Он вошел тогда к нам и начал рассказывать о своей поездке в Россию.
Оказалось, по его словам, он, устраивая свои денежные дела с родными, по пути кое-что видел, кое-что слышал, даже кое-что привез нам, что нам нужно для поездки в Россию. Вскоре даже мы получили от него небольшие деньги, отчасти наличными, отчасти какими-то бумагами, а также паспорта… для поездки в Россию. Деньги были незначительные — тысячи две франков, но они позволили нам ускорить наши поездки в Россию.
Первыми должны были уехать Раппопорт[22] и я. Раппопорт ехал для того, чтобы связать эмигрантов с революционными кружками в России. Я ехал, главным образом, чтобы добиться возможности начать издавать вместо «Свободной России» «Земский Собор». Имея в руках номера «Свободной России», там, на месте, в России, я рассчитывал переговорить с теми, кто мог бы сочувствовать нашей постановке революционной борьбы.
Однажды на мою квартиру пришел сильно взволнованный Рейнштейн[23]. Он просил всех нас быть осторожными, очистить все наши квартиры, уничтожить все, что могло свидетельствовать о наших химических опытах и т.д. Говорил он намеками. Мы поняли, что что-то случилось, вследствие чего могут быть у нас обыски. Особенно мы не расспрашивали Рейнштейна, но догадались, что он, очевидно, участвовал еще в каком-нибудь неизвестном нам кружке, и что в этом кружке делались не только химические опыты, а что-нибудь и такое, что он и Дембо делали в Цюрихе. Этой таинственностью в рассказе Рейнштейна больше всех нас заинтересовался Ландезен. Он сильно допытывался, и мы возмущались его любопытством.
21
Дембо И. В. (Бринштейн) привлекался по делу 1 марта 1887 г. о цареубийстве. Убит в лесу в Цюрихе случайно выпавшей из его рук бомбой после произведенных опытов.
22
Раппопорт Ю. — революционер. В 1888 г. привез из-за границы проект союза русских социально-революционных групп. По проекту реформы должны быть осуществлены рабочей социалистической партией, к которой присоединяются крестьяне. Но эти социалисты-народники рассчитывали в борьбе на интеллигенцию, немного на рабочих и на очень слабую поддержку крестьян. 12 апреля 1889 г. Раппопорт был арестован на границе при переезде в Россию для переговоров об активизировании террористической работы.
23
Рейнштейн Борис род в 1866 г. Народоволец с 1884 г. Работал в Ростове. В эмиграции с 1886 г., здесь стоял на точке зрения сочетания социал-демократической пропаганды с террором. Перевел на русский язык ряд произведений Маркса и транспортировал нелегальную литературу в Россию. Принимал участие в подготовке покушения на Александра III. В марте 1889 г. после взрыва при опытах с метанием бомб (около Цюриха) перешел на типографскую работу. В 1890 г. был осужден парижским судом на 3 года каторги по подозрению в террористической работе. После освобождения уехал в Америку, где 25 лет был связан с социалистической рабочей партией. В 1917 г. вернулся в Россию, а в 1918 г. вступил в РКП. Все время на общественной работе, которую ныне продолжает в Коминтерне.