В 1908 г. я был в театре Шатлэ. Давали какой-то русский спектакль. Во время антракта в кулуарах я обратил особое внимание на человека, проходившего в толпе мимо меня, фигура которого меня очень поразила и показалась мне знакомой. Чтобы получше всмотреться в его лицо, я стал его искать, но второй раз увидеть его мне никак не удалось.
Я не ошибаюсь, что в театре Шатлэ я спустя двадцать лет встретил Ландезена, когда он уже под именем Гартинга занимал пост официального представителя русской полиции за границей. Он был седой, а я оставил его брюнетом. Он, очевидно, меня узнал и предполагал, что я его также узнал, и ждал нападения.
Как русское правительство заинтересовалось судом над парижскими эмигрантами, Кашинцевым (Ананьевым)[33] и другими, это видно из рассказа французского сенатора Э. Додэ в его воспоминаниях.
«В 1890 г. нам, — пишет Додэ, — представился случай оказать русскому правительству очень важные услуги. Министр внутренних дел Констан через русских и французских агентов узнал, что русские революционеры в Париже заняты приготовлением взрывчатых веществ и намерены (?) везти их в Россию. Русский посланник А. П. Моренгейм потребовал, чтобы французское правительство приняло меры и не допустило ввоза динамита в Россию Рибо, Фрейсинэ и Констан, которым он сообщал свои опасения, взяли на себя самые формальные обязательства в том, что они помешают революционерам вывезти динамит из Парижа».
21 мая Констан собрался ехать с Карно на юг Франции. Моренгейм, перепуганный тем, что без Констана «нигилисты»[34], наверное, скроются, бросается к нему на вокзал. Моренгейм едет на вокзал и там застает Констана, который его и успокаивает, что «меры» приняты. Моренгейм стал собираться уезжать, но Констан обратил его внимание на то, что свидание их замечено журналистами, и, чтобы избежать толков, он ему посоветовал дождаться Карно. Через минуту Карно при входе в вагон простился с русским посланником и был очень польщен любезностью Моренгейма, истинной причины которой он не понимал, и «горячо его благодарил за честь».
Александр III, когда узнал обо всем происшедшем в Париже, выразил свою глубокую признательность французскому правительству за его содействие в борьбе с народовольцами.
«Император, — говорит Додэ, — высказал свою благодарность французскому посланнику Лябулэ в таких выражениях, которые ясно говорили об ее искренности и глубине».
Александр III, который готов был в 1886 г. разорвать дипломатические сношения с Францией вследствие того, что французское правительство амнистировало Кропоткина[35] и выпустило его из тюрьмы, почти сразу переменил свою внешнюю политику, и арест русских революционеров в Париже, по словам Додэ, имел большое значение в истории франко-русских сношений.
Глава третья
Попытка русской полиции арестовать меня в Константинополе — Приезд в Лондон — Провокатор Бентнер
В то время, когда в Париже происходил суд над арестованными эмигрантами по делу о динамитной мастерской, я жил в Болгарии.
Вначале никто меня здесь не беспокоил, но несколько позднее полиция Стамбулова стала ко мне очень внимательна и чинила столько разных затруднений, что я должен был скрыться из Болгарии.
Через Константинополь я благополучно приехал снова в Румынию и оттуда решил ехать в Лондон. Единственный путь, каким я мог поехать во Францию, — это было ехать на английском торговом пароходе через Галац, Константинополь, Гибралтар — в Лондон.
Когда я садился на пароход в Галаце, местные эмигранты привели ко мне все того же фельдшера Федорова из Сулина. Разумеется, он тогда же донес русским сыщикам, на каком пароходе и куда я еду.
Наш пароход в Константинополе должен был стоять целый день. Капитан, матросы, все воспользовались случаем и поехали осматривать Константинополь и звали туда меня.
Я не решился сойти на берег. Я знал, что там турецкая полиция могла без всякого затруднения выдать меня в Россию.
Прошел час, два. На нашем пароходе появились книгоноши, предлагавшие мне по дешевой цене купить книги на берегу. К нам подъезжали турецкие лодки, предлагавшие мне покататься по чудному Босфору. Но я отказывался от всех этих приглашений и только с парохода любовался видом Константинополя в прекрасный, теплый, почти летний день, хотя это было в ноябре-декабре. Как раз в такое же время, но при совершенно другой обстановке через двадцать с лишком лет мне пришлось еще раз несколько дней любоваться Константинополем. Это было после эвакуации Крыма, с борта русского парохода[36]!
33
Кашинцев-Ананьев И. Н. — народоволец-эмигрант. Участвовал в работе Южно-Русского Рабочего Союза. В 1881 г. приговорен по делу Союза к 10 годам каторги. Из Сибири в 1888 г. бежал в Париж. Здесь входил в кружок, изготовлявший взрывчатые вещества и снаряды. Кружок готовился вернуться в Россию для работы. Работы производились на квартире у Кашинцева. Кружок был выдан Гартингом. Кашинцев был арестован в 1890 г. французскими властями. Три года сидел в тюрьме, а затем выслан из Франции.
34
Нигилисты — слово «нигилизм» было введено в обиход нашего языка И. С. Тургеневым, который окрестил этим именем особое идеологическое течение, наметившееся среди русской интеллигенции в конце 50-х и начале 60-х гг. Слово «нигилизм» получило право гражданства сперва как бранная кличка, а потом как гордо принятый ярлык той философской школы, которая одно время занимала самое видное место в русской интеллектуальной жизни. Настоящий нигилизм, каким его знали в России, был борьбой за освобождение мысли от уз всякого рода традиций, шедшей рука об руку с борьбой за освобождение трудящихся классов от экономического рабства. В основе этого движения лежал безусловный индивидуализм. Это было отрицание во имя личной свободы, всяких стеснений, налагаемых на человека обществом, семьей, религией. Нигилизм был страстной и здоровой реакцией против деспотизма не политического, а нравственного, угнетающего личность в ее частной, интимной жизни… Первая битва была дана на почве религии… Но нигилизм объявил войну не только религии, но и всему, что не было основано на чистом и положительном разуме, и это стремление, как нельзя более основательное само по себе, доводилось до абсурда нигилистами 60-х годов. Так, они совершенно отрицали искусство, как одно из проявлений идеализма. Здесь отрицатели дошли до геркулесовых столбов, провозгласив устами одного из своих пророков знаменитое положение, что сапожник выше Рафаэля, так как он делает полезные вещи, тогда как картины Рафаэля решительно ни к чему не годны. В глазах правоверного нигилиста сама природа являлась лишь поставщицей материала для химии и технологии… В одном важном пункте нигилизм оказал большую услугу России — это в решении женского вопроса: «он, разумеется, признал полную равноправность женщины с мужчиной». (Степняк-Кравчинский). В дальнейшем нигилизм, как общественное течение, переходит в революционное народничество. Начинается эпоха «хождения в народ». Нигилисты — главным образом разночинцы — представители городской и сельской мелкой буржуазии, примитивные материалисты.
35
Кропоткин П. А. (1842–1921) — происходя из княжеской фамилии, он по окончании пажеского корпуса ушел на военную службу в Сибирь и на Дальний Восток, где и пробыл пять лет. Здесь он усиленно занимался научной работой. Будучи радикально настроен, он после восстания ссыльных поляков на Кругобайкальской дороге, опасаясь, что его пошлют на усмирение повстанцев подает в отставку и возвращается в Петербург. Был секретарем географического общества, исследовал значение ледникового периода для Европы. В 1871 г. он едет за границу, где знакомится с западноевропейским рабочим движением и попадает в сферу влияния Михаила Бакунина, отколовшегося от I Интернационала и основавшего свой «Альянс». По возвращении в 1872 г. в Россию, он вскоре вступает в кружок чайковцев, занимаясь преимущественно пропагандой среди рабочих, читая им лекции по истории Интернационала и рабочего движения в Западной Европе. В 1874 г. П. А. был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Будучи переведен в 1876 г. в госпиталь, П. А. бежал при содействии С. М. Кравчпнского за границу, откуда вернулся уже маститым теоретиком анархизма и известным ученым в 1917 г. Умер в 1920 г. Воспоминания П. А. Кропоткина, «Записки революционера» — дают прекрасное представление о жизни этого выдающегося человека в 70-х годах и очень живо рисуют быт революционеров 70-х годов.
36
Эвакуация Крыма — была в 1921 г., после неудачной вылазки генерала Врангеля и упорных боев на южном фронте во время борьбы с поляками.