Общение с дядей Арчи помогло мне понять важность трудолюбия, целеустремленности и самообразования. Дядя Арчи сделал карьеру, став председателем профсоюзной организации. Кроме того, он видел и понимал проблемы жителей нашего квартала и пытался помочь людям.
Дядя Вилли умел даже самый скучный день превратить в захватывающее приключение. Он участвовал в войне в Корее и, как мне говорили взрослые, вернулся не совсем нормальным. Выражение «не совсем нормальный» означало, что у человека было какое-то психическое расстройство. Позже я понял, что психические расстройства в той или иной степени были свойственны не только некоторым моим родственникам, но и части черных братьев, потому что многие не имели денег на хороших докторов и ходили к знахарям.
Например, у Фредди было то ли биполярное аффективное расстройство[15], то ли форма легкой шизофрении, усиленной алкоголизмом. Фредди, как и многих других, можно было назвать сумасшедшим, что вовсе не уменьшало остроты проблемы, но социально сглаживало ее. Про сумасбродного человека люди говорили: «Да этот черный просто чокнутый». В то время мало кто задумывался над тем, что психические расстройства можно лечить. Мысль о том, что можно пойти к психоаналитику, многим казалась бредовой. Например, про того же Фредди говорили: «Да с ним все в порядке. Просто пьет слишком много. Надо закусывать, когда пьешь, вот и все».
Что касается дяди Вилли, то ему поставили диагноз: контузия или психическая травма, полученная в ходе боевых действий. Его состояние постепенно ухудшалось, но он не представлял опасности ни для себя, ни для окружающих. Мне в то время никто не говорил о его психических проблемах. Дядя Вилли считал, что работает на ФБР. Он и сейчас уверен, что работает в ФБР, хотя находится в психиатрической лечебнице. Просто санитары и доктора не говорят ему о болезни. Помню, однажды мы с ним «отправились на задание». Мы ехали по каким-то делам в его машине Rambler, сделанной в Милуоки. На дяде Вилли была белая рубашка, пиджак, галстук, небольшая соломенная шляпа и темные очки. Неожиданно дядя Вилли остановился у обочины и, глядя вперед, начал тараторить сквозь стиснутые зубы, словно чревовещатель.
– Вот сейчас они за мной следят, – говорил дядя, – прямо сейчас.
– Да ладно! – удивился я, вспоминая фильмы и книги об агенте 007, которые видел или читал. Вот здорово!
Только я собрался повернуть голову, чтобы посмотреть, кто за ним следит, как он громким шепотом предостерег:
– Не смотри! Не смотри! А то нас засветишь!
Но, к сожалению, я уже повернулся и увидел, что никто за нами не следит. Тогда до меня дошло: многие истории дяди просто выдумка. Дядя Вилли рассказывал про себя фантастические истории. Например, ходили слухи, что дядя Вилли спрятал где-то картину Пикассо, которую завещал Офелии. Дядя был окружен легендами, которые мне очень нравились, и я был расстроен, узнав, что все это – плоды его воображения.
Тем не менее многие его рассказы казались очень убедительными. Однажды нашим родственникам позвонили из чикагского отеля Palmer House, одного из лучших в городе, наподобие нью-йоркского отеля Waldorf Astoria, и сообщили, что дядя Вилли заселился в отель, показав на ресепшн талоны от сделанной им ставки на ипподроме. Он утверждал, что по этой ставке выиграл. (Дядя любил играть на скачках.) Дядя убедил сотрудников отеля, что заплатит на следующий день, как только получит деньги, и заселился в президентский номер. Но менеджеры отеля быстро поняли, что талоны были старыми и по ним никакого выигрыша не полагалось, поэтому позвонили родственникам, чтобы не вызывать полицию и избежать неприятной огласки.
Один из наших родственников (а вместе с ним и я) поехал в отель, чтобы забрать дядю. Тогда я впервые попал в дорогой отель и был поражен увиденным. Лобби отеля Palmer House было гораздо роскошнее по сравнению с интерьерами из каталога Spiegel. Войдя в президентский номер и осмотрев несколько спален, ванную комнату, в которой могла бы жить целая семья, будуар, гостиную, а также плюш, вельвет, сатин и шелк на обивке мебели и портьерах, понял, что никогда в жизни не видел такой роскоши. Не стоит даже мечтать о том, что когда-либо смогу остановиться в таком номере. Но мне было приятно увидеть, что такая роскошь существует.
Спустя много лет я снова оказался в президентском номере отеля Palmer House. Тогда меня пригласили на прием, организованный президентом Национальной ассоциации образования, инвестиционным портфелем которой я занимался. Вошел в номер, и у меня возникло ощущение дежавю. Я помнил расположение комнат в номере и мог легко сказать, как пройти на балкон, в туалет или к бару. И рассказал двум дамам о том, при каких обстоятельствах побывал в этом номере впервые, и мы вместе посмеялись.