Иришь сделала шаг назад, к лестнице. Окинула гостей полускрытым в ресницах взглядом - загадочным, непонятным - и присела в реверансе, благодаря за внимание.
...И, развернувшись на носках, едва не столкнулась с оказавшейся неожиданно близко матушкой.
- Дивный танец! - мурлыкнула она, жеманно и сладко щуря янтарные глаза. - Как, впрочем, и всегда. Надо думать, это не заслуга твоего партнера?
- Танец - это искусство,- ледяным тоном отчеканила Иришь. - Как художник рисует палитрами и кистью, так я сплетаю из своей страсти кружево танца. Ты права. Заслуги нет. Никакой, - и, не меняя голоса, чтобы мать не заметила проскользнувших заинтересованных ноток, спросила - впервые за все время: - Как тебе мой будущий супруг?
- Сдержанный, безразличный, холодный, бесстрастный, - скучающим тоном перечислила Айори, передернув плечами. - Или, скорее, пытающийся казаться таковым. Ничего примечательного.
Иришь замерла, напряженно стиснув пальцы.
- А взгляд? Ты видела его взгляд?
- Видела. Тяжелый и темный, очень темный. Но и только.
"Не лжет, - подумала Иришь, стараясь не выказать охватившего ее удивления, - и неожиданно все поняла.
Мать смотрела, но не видела, замечая только то, что ожидала увидеть. А Иришь пытливо, мучительно, терзая саму себя, вглядывалась в бесконечное море, в тьму, плещущуюся на дне его глаз - и тонула в ней.
"Она никогда не поймет. Никогда".
Как Иришь никогда не перестанет вглядываться в бездну...
- Пойдем! - неожиданно сказала Айори, взяв ее за руку. - Думаю, сейчас самое подходящее время для разговора.
- Чьего разговора? - нахмурилась Иришь, упершись.
- Вашего! - нетерпеливо подстегнула она, потянув упирающуюся Иришь за собой. - Я хотела, чтобы вы переговорили еще на приеме, но тогда тебе нездоровилось, и времени совсем не осталось. Ну же! Уже почти полночь!
- Какие разговоры на балу? - упрямилась Иришь, чувствуя, как тонкие мамины пальцы впиваются в ее запястье, врезаясь в белый атлас кожи, оставляя на нем темные цветы синяков... - Шум, голоса, музыка...
- Для этого вокруг разбит парк. Идем! - не терпящим возражения голосом оборвала ее леди-правительница.
***
Эрелайн пытался отыскать среди пенного кружев, шелеста шелка и роскошного блеска парчи зелено-золотое и черное платье, но тщетно: ни Висении, ни Сэйны не было видно.
"Я же говорил держаться рядом со мной!" - скрипнул зубами Эрелайн.
Да. Рядом и "держась незаметно". Изумительно противоречивые приказы! Нет, вокруг вьется так много девушек, что Сэйне ничего не стоило среди них затеряться...
"Не стоило бы, - с мрачным удовольствием повторил он. - Если бы она надела не такое заметное платье!"
Злость поднималась в груди. Было решительно нечего делать... вернее, как раз-таки было, что, но не здесь! До момента, когда он в праве будет покинуть зал, не оскорбив никого своим ранним уходом, оставалось не меньше получаса, и все, что он мог сейчас - ждать, высматривая затерявшихся среди всплесков кружев и искристых брызг смеха гостей.
Смех, всюду смех: сухой и игристый, точно вино Лазурной Гавани; хрустально-звонкий, как переливы серебряных колокольчиков; глубокий и пьянящий низкой альтовой нотой... Смех шел за ним неотступно, неотрывно, шаг в шаг... Его звали, что-то говорили, и Эрелайн, кажется, даже отвечал, улыбаясь, порою отшучиваясь, но не замечал этого. Перед глазами мелькали огни, сотни и тысячи огней канделябров, акварельные росчерки платьев - золото, лазурь, пурпур, индиго, бордо, серебро... Он закрыл глаза, лишь бы не видеть их, лишь бы оказаться не здесь, - но отблески великолепия бала по-прежнему стояли перед глазами, а щебет и смех грянули с новой силой.
- ...Айн!
Пальцы, сжимающие непонятно когда подхваченный с подноса бокал игристого вина, едва не разжались. Время замерло вместе с ним - и жемчужной нитью, нежным флером воспоминаний протянулось из прошлого...
Одно единственное слово перевернуло, изменило все, оставив его в растерянности и неверии.
Слово - и голос, почти что забытый.
...Эрелайн оборачивался медленно, как во сне, слишком боясь понять, что ослышался, обманулся.
Она обняла его, обвив тонкими руками шею. Чтобы почти сразу отстраниться и заглянуть ему в лицо, изучая уже почти истершиеся из памяти черты...
- Прошу прощения, леди Алишия, но этикет предписывает другую манеру приветствия.
Голос - ровный, холодно-отстраненный, лишенный чувств. На лице застыло выражение сдержанного неприятия. Уловить его шуточный тон за маской серьезности было бы совершенно невозможно, если бы не пляшущие глазах смешинки.
Задорная улыбка вспыхнула во взгляде Алишии, на мгновение пробежала по контуру четко очерченных губ - и тут же погасла, спрятавшись за вуалью полуопущенных ресниц.
Она деланно смутилась и поспешно, подыгрывая ему, присела в глубоком реверансе.
- Приветствую Вас, мой лорд.
На "лорде" голос Алишии стал особенно лукавым. Едва удерживаясь от улыбки, которая бы безнадежно испортила затеянную ими игру, Эрелайн склонился в ответном поклоне:
- Приветствую Вас, моя леди.
- Ах, как вы любезны! - леди не выдержала и звонко рассмеялась, вновь обняв его - еще крепче, чем прежде.
- Ну, леди! Задушите же! - со смешком улыбнулся Эрелайн, впрочем, и не думая отстраниться. Напротив: бережно, тепло ее обнял.
- Какая еще "леди"? - прелестные черты aelvis подернула зыбкая дымка обиды. - Не "леди", а "тетушка"! И, хотелось бы верить, - любимая!
- Даже не сомневайся, - улыбнулся он - легко, беззаботно, но эта обманчивая легкость не смогла обмануть Алишию.
- Непохоже, - она чуть отодвинулась, не разжимая объятий, и подняла на него долгий взгляд, вмиг отбросив дурашливость и став серьезной. - Ты выглядишь так, будто бы увидел приведение.
"Почти", - горько и немного насмешливо подумал он.
Алишия поняла без слов.
- Мы так давно не виделись... Прости. Я никак не могла оставить...
- Я знаю, - оборвал он ее. - Знаю и не осуждаю.
- Твой взгляд делает это за тебя, - голос - иронично шутливый, но в взгляде только печаль.
"Что случилось?" - тихо, едва различимо. Легчайшее колебание воздуха; шепот на грани сознания, который невозможно подслушать.
"Я слишком отвык от этого... имени"
Губы искривились в болезненной, бесконечно усталой улыбке.
- Я скучал, - коротко сказал Эрелайн, вкладывая в скупые слова ту бездну чувств, мыслей, которые испытывал, терзаемый одиночеством - но о которых не мог сказать сейчас.
"Я не должна была оставлять тебя одного".
"Я не один".
Ровно, безразлично, сдержанно... как всегда.
Теперь ее черед улыбаться так: горько, через силу, с сожалением.
"Я бы поверила, но... твои глаза лгут".
Усмешка. Да, лгут... но как сказать правду?
Она отводит взгляд - виноватый, прячущийся за тенью ресниц.
- Я тоже. Но я не могу...
"Ты не должна тратить свою жизнь на меня. Я этого не достоин... и ты уже сделала для меня слишком многое".
"Прекрати! - злое, раздраженное. - Ты же знаешь, что не прав! И это - мой долг. Кроме меня у тебя никого нет".
"Меня и самого - нет. И скоро не будет совсем".
За фальшивой усмешкой - горечь обреченности, бессмысленности.
"Не смей так говорить!"
Взгляд - потемневший, полыхнувший злостью.
"Не сметь говорить - что? Правду?"
- Вот вы где, лорд Эрелайн! - голос, неожиданный и нежеланный, разбил хрустальную тишину притихшего зала. Узкая, изящная ладошка Алишии, уже готовая взвиться в хлесткой пощечине, замерла, так и не шелохнувшись.
- Мое почтение, леди Алишия. Вы не были у нас, кажется, третий год? - продолжил лорд-правитель, подходя на расстояние рукопожатия, и улыбнулся.