Настоящая Саша, та, что пряталась за милым личиком и улыбкой, вышла наружу. Она сказала, что, если я появлюсь рядом с адвокатом или в зале суда, то она заберёт Эммета и сбежит. Я никогда больше не увижу своего сына. Даже при том, что я не очень хорошо знал мальчика, и у меня не было доказательств того, что он мой, я не мог с чистой совестью оставить ребёнка с кем-то вроде Саши. Кто мог знать, какой вред она ему уже причинила.
Это означало, что я оказался перед невозможным выбором. Оставить своего сына с его матерью-психопаткой или потерять единственную женщину, которую я когда-либо по-настоящему любил. Оба варианта разрывали мне сердце, и я не знал, что делать.
Я не мог не стать частью жизни Эммета теперь, когда узнал о нем. Хотя никогда не думал о том, чтобы завести детей, во всяком случае серьёзно. Пока мы росли, Франко всегда был тем, кто, как мы все предполагали, женится и заведёт детей. Он был ловеласом — это у нас в семье было принято, — но всегда любил детей и никогда не отказывался от идеи жениться. Предполагалось, что именно я проведу свою жизнь, меняя женщин и оставаясь свободным. Вечным холостяком. Даже когда я обручился с Хейли, я по-настоящему не мог представить себя в роли мужа. И никогда даже не думал о детях. Конечно, она время от времени упоминала о них, и я никогда не говорил «нет», но и приближаться этот момент не спешил. Впервые в жизни меня осенило, что, возможно, Хейли с самого начала знала, что семья не входила в мои планы. Она могла бы найти лучший способ сказать мне об этом, но теперь я понимаю, насколько это было неизбежно.
Я понятия не имел, как быть родителем, но за эти годы я многому научился и это тоже освоил бы. Мне посчастливилось расти с замечательным отцом, но я знал слишком много ужасных. Я не мог быть кем-то меньшим, чем тем, кем меня воспитал мой отец.
Но, чтобы быть таким мужчиной и стать отцом Эммету, мне пришлось бы отпустить человека, который сделал меня лучше. Мысль о потере Крисси была самой мучительной вещью, которую я испытывал со времени смерти моей матери, и я знал, что если мне так больно просто думать об этом, то воплощение этого в жизнь будет намного хуже.
Я нашёл текилу, спрятанную в дальнем углу, и выпил четверть стакана одним глотком. Она обожгла горло, и я чуть не закашлялся. Я сделал ещё глоток и направился в спальню. Нашу спальню. Мою спальню. Проходя мимо закрытой двери гостевой комнаты, я посмотрел на неё, но не остановился. Я не мог сказать ей об этом сегодня вечером. И не знал, как вообще смогу ей сказать. Как сказать кому-то, что любишь его больше жизни, но вынужден расстаться, потому что так будет правильно?
Я сел на край кровати и обхватил голову руками. Обычно, когда я был расстроен, то злился, но на этот раз не смог справиться таким образом. Все, что грозило вырваться наружу, это слезы, и впервые за очень долгое время я позволил себе заплакать. Я плакал о будущем, о котором и не подозревал, что хотел, и которого теперь у меня никогда не будет. Я плакал, потому что знал, что никогда не смогу быть таким хорошим отцом, как мой, но у Эммета был только я. Но больше всего я плакал потому, что причинил боль женщине, которую любил, и собирался причинить ей ещё больше, прежде чем все это закончится.
Глава 15
Крисси
Большую часть ночи я провела, скорчившись над унитазом в гостевой комнате, мучаясь рвотными позывами, потому что в моем желудке не осталось ничего, что могло выйти наружу. Я отчаянно хотела оказаться в комфорте и безопасности своей комнаты. В моей ванной. Я хотела понежиться в ванне и завернуться в халат. Я хотела спать в своей постели. Но больше всего я хотела, чтобы она была моей. Мой дом, который я создала с мужчиной, которого любила, и я боялась, что у меня никогда больше не будет этого. Если у меня вообще когда-либо это было.
В общей сложности мне удалось поспать около трёх часов, и я поймала себя на том, что задалась вопросом, была ли у Девона такая же тяжёлая ночь, как и у меня, или он просто проспал до утра после того, как выбросил из головы то, о чем думал всю неделю. Одно я знала точно: его не рвало всю ночь и половину утра.
Я слышала, как он проходил мимо примерно в половине шестого, но не вышла к нему. Он не остановился, и я предположила, что он тоже не хотел со мной разговаривать. Но на самом деле я хотела поговорить с ним. Я хотела знать, почему он сказал те ужасные вещи. Почему он стал таким холодным и отстраненным. Я хотела знать, что такого произошло на этой неделе, что все изменило. Или это происходило уже давно, а я просто не замечала?