Она кивнула.
– Да, я знаю. Мне нельзя говорить дерьмо или черт, или про…
Дрейк быстро прикрыл ее рот ладонью, пока Диз и остальные пытались сдержать смешки. Он действительно выглядел испуганным.
– Черт побери, твоя мама меня убьет.
Панк вошла с тортом, который она купила в магазине. Похоже на шоколадный. Бист следовал за ней, с маленьким Арти на плечах. Стая только что отпраздновала его первый день рождения на прошлой неделе. Волчонок сжимал в крошечном кулачке один из дредовБиста, жуя его кончик.
– У него режутся зубы? – спросил Диз, удивленный небрежностью Биста при мысли о слюне в его волосах.
– Режутся зубы? А. Угу. Наверное, так оно и есть. Все, что я знаю, это то, что он не отпускает меня, не закричав, как баньши. Так что... вот поэтому он тут.
Панк встала на цыпочки, поцеловала ребенка в голову, а затем быстро прикоснулась губами к губам Биста. Он издал звук, похожий на мурлыканье, и Диз закатил глаза, снова осматриваясь в поисках Десси.
Ей нужно поспешить. Ему не нравилось играть в третье колесо. Или... девятое колесо. Что угодно. По крайней мере, когда она была рядом, они могли кататься вместе. Два третьих колеса это... что-то. Велосипед. Да, это то, кем они были. Лучший чертов велосипед, который только можно себе представить.
Что ему действительно было нужно, так это его пара. Типа, ему действительно чертовски плохо. Он проделал отличную работу, держа это в себе все это время, но его волк страдал как ублюдок. Он был постоянно возбужден… что было очень неудачно, когда он проводил время с Дестини… но это было не самое худшее.
Диз огляделся вокруг, впитывая все это, останавливаясь на пути, который привел их к этому. За три года многое изменилось. У ребят были дома. Они строили семьи. Тяжелые дни Блистера давно прошли. Будущее казалось светлым.
Но где был Диз? Он все еще жил в комнате над магазином, ни на дюйм не приблизившись к спариванию. Единственное хорошее, что он получил за последние несколько лет, кроме того, что стал дядей, была его дружба с Десси. То, что у него было с этой женщиной, делало все ожидание того стоящим.
Дверь со скрипом открылась, и она проскользнула внутрь, неся несколько двухлитровых бутылок.
– А вот и ты! – воскликнул он, и она встретила его взгляд с мягкой улыбкой.
Эта улыбка. Та самая, от которой у него сердце бешено колотилось в груди.
Он все это загнал в угол. Признание того, что она оказывает на него какое-то физическое воздействие. Тот факт, что он искал ее с тех пор, как вошел. Мысль о том, что их дружба может перерасти в нечто более яростное в одно мгновение. Все это. Он засунул это дерьмо на хрен далеко в угол.
Он не мог об этом думать. Потому что он отказывался причинять ей боль. Однажды он будет так предан другой, что Десси вряд ли будет иметь значение.
От этой мысли его затошнило.
Нет. Она всегда будет иметь значение. Так и будет.
С того момента, как он вытащил ее из оврага, она стала важной частью его жизни. Его волк этого у него не отнимет.
Он бросился вперед, чтобы помочь ей с бутылками, но его остановили крошечные ножки, шлепающие по полу.
– Дессиниии! – закричала Грейс, изо всех сил бросаясь к ногам сестры.
Дестини тихонько охнула, когда малышка врезалась в нее, но ей удалось не уронить кока-колу. Диз наклонился над маленькой девочкой, освободил Десси от ее груза и отнес его на столешницу.
– Привет, Грейси, – сказала она, наклоняясь, чтобы обнять ребенка. – Что сделало сегодня тебя такой счастливой?
– Дядя Блистер. Я его победила, – ребенок хихикнул.
– Правда? Но ты такая маленькая, а он такой большой. Ты что, шутишь?
Глаза Дестини расширились.
– Нет, мэм. Я, действительно, это сделала. Я зашипела на него, как учила меня мама, и он просто сдался.
Грейс покачала головой, становясь серьезной.
– Хороший котенок, – Дестини рассмеялась, целуя пухленькую щеку Грейс.
– Пора есть, – проревел Сурдж, и все собрались вокруг стола, чтобы наполнить свои тарелки.
Диз подошел сзади к Дестини, желая поговорить с ней. Так, ни о чем. Это было самое замечательное в них. Они могли болтать целую вечность, делясь всяким дерьмом, и никогда не уставали от этого. Скучать с ней было невозможно. Ее точка зрения всегда удивляла его. Она никогда не реагировала так, как он ожидал. Она плакала, когда должна была смеяться, и смеялась, когда должна была плакать. Она рассказывает ему то, что должна держать в секрете, и сохранит его секреты. Он мог быть самим собой с ней, возможно, даже больше, чем с парнями.
Да, его лучший друг был удивительным.
И такая чертовски красивая.
Ее темно-каштановые волосы легко завивались вокруг уха, куда она заправила их, чтобы они не падали на лицо, а спадали на обнаженное плечо, где ее майка была обрезана. Она была миниатюрной, даже не доходила ему до плеча, и худенькой. Ее талия слегка сужалась прямо перед бедрами, ноги были короткими, но гибкими. У нее не было много изгибов, о которых можно было бы говорить, но она не нуждалась в этом. Когда-нибудь она сделает какого-нибудь мужчину очень счастливым.
Внутри у Диза все похолодело.
Она взглянула на него, и ее счастливая улыбка сменилась растерянным хмурым взглядом.
– Что?
– Ничего.
Он отвел взгляд, морщинка на его лбу не исчезла ни на дюйм.
Он много раз думал о ее паре. Мысль о том, что какой-то кот придет и заберет ее, никогда не нравилась ему. Конечно, это было не только из-за законов спаривания кошек. Он не позволит, чтобы ее заставили, заявили на нее права без ее согласия, как это любят делать кошки. Вот почему это так беспокоило его. Да, именно поэтому.
К тому времени, как они положили еду и сели за большой стол, Диз, наконец-то, сумел затолкать все свое дерьмо подальше, чтобы он мог наслаждаться этим временем со своей стаей. Он смеялся над выходками Сурджа, нервничал, когда Элла выглядела так, будто собирается ударить Дрейка своим ножом для стейка, и пытался научить Грейс подмигивать. Арти ворковал и размазывал по столу картофельное пюре. Что стало с дредамиБиста. Выглядели они чертовски забавно, так же тщательно уложены, как и раньше.
Да, стая сильно изменилась. Проблема в том, что Диз нет. Он один застрял на паузе, пока судьба не вмешается.
Он взглянул на Дестини. В уголке рта у нее была шоколадная глазурь. Не раздумывая, он протянул руку, останавливая ее на полуслове, и нежно вытер ее большим пальцем. Затем он слизнул глазурь с собственного пальца.