Реальность изменилась неуловимо быстро. Вот Бэй раздраженно прислушивался к звукам, издаваемым незнакомцем, как вдруг почти не соприкасающиеся друг с другом чужие люди, двигающиеся в плоскостях собственных жизней, оказались скомканы вместе.
Из темноты, откуда раньше доносились голоса байкеров, потянулся внимательный хищный взгляд, и длинноволосый хиппи отреагировал сильным запахом жертвы. В ответ хлынула волна агрессии, и к запаху жертвы добавился вкус страха, настолько яркий и сильный, что Кобейну пришлось сжать кулаки, чтобы усмирить прилив темного желания воспользоваться чужой слабостью. В нескольких метрах от него другие хищники возжелали легкой добычи и не собирались сдерживать свои порывы. Не ради наживы, что было брать у этого длинного хиппиоза? Но чтобы напитать кисло-сладким страхом темную силу, требующую предъявления миру.
Участники почти случившейся стычки не видели Бэя, скрытого темнотой веранды, и не могли знать, что он решил разрушить чужие планы.
Отложив в сторону приборы и отодвинув почти полную тарелку, Кобейн поднялся вслед за длинноволосым хиппи, который дерганными, торопливыми шагами приближался к месту своего унижения. Из темноты ему навстречу уже выступили три огромных волосатых мужика, одетых в кожу и покрытых темными татуировками.
— Поделись ужином, сморчок, — грубый голос одного из байкеров нарушил тишину.
Бэй молча отодвинул хиппи в сторону, выходя вперед и становясь перед мужчинами, которым хотелось развлечения. Бэю хотелось драки. Короткой, жестокой, без правил.
Без проигрыша.
Потому что, несмотря на разницу мышечных масс, количества кулаков и твердых голов, у стероидных титанов не было ни шанса. Кобейн еще никогда не испытывал подобного состояния. Словно ему подчинялось само пространство и время — и он мог тянуть тонкие нити сахарной ваты, удлиняя или укорачивая их по своему желанию. Точно зная, какие движения могут последовать, что нужно делать, чтобы предупредить опасность. На раздутых на гормонах и вседозволенности телах словно фосфоресцировали точки для нанесения безжалостных ударов. И Кобейн нанес их, быстро и безжалостно, упиваясь пьянящей эйфорией резкого выброса адреналина. Через несколько даже не минут — мгновений, один из байкеров сидел перед ним на коленях и в пыли, двое других согнулись пополам, пытаясь удержаться на ногах. Из темноты выступили еще двое, но не спешили вступать в драку. Тупая сила уважает проявление еще более беспощадной и тупой силы, а демонстрация Бэя получилась красноречивой. Его до сих пор трясло от пьянящего возбуждения легкой победы.
— Ну ты Шварценеггер, — подскочил сзади хиппи, подпрыгивая вокруг Кобейна, как длинноногая гончая. — Пойдем отсюда! — он потащил его за рукав в сторону своей машины, прикрываясь неожиданным защитником, как щитом, пока не оказался внутри салона форда. Хлопнула дверца, зарычало зажигание, машина рванулась с места и исчезла, оставляя спасителя на опустевшей стоянке.
Бэй захохотал. Схватка оказалась слишком быстрой, чтобы принести настоящую разрядку, и напряжение выходило вместе с нервным смехом. Похоже, именно так Цепной Пес ломал ему руку и нос, потому что движения Кобейна на стоянке были стремительными и слишком быстрыми для того, чтобы противники успели отреагировать. Или ему все это только кажется, и он начинает сходить с ума?
Но вон они, байкеры, уже расправившие свои тела, бросают в его сторону взгляды, в которых сквозит больше удивления, чем злости. Их пятеро, но они решили отказаться от мести.
Пора возвращаться к теории заразного сумасшествия… или Бэй что-то упускает?
Отъехав на несколько километров от стоянки, Кобейн заметил, что его преследует машина, и остановился на обочине, чтобы увидеть приближающийся старенький и побитый форд. Машина затормозила рядом с мотоциклом, и через открытое окно высунулась волосатая голова, потом рука для пожатия.
— Я Милош, извини, не успел тебя поблагодарить. Спасибо! Я твой должник, Шварц.
Кобейн пожал протянутую руку, не спеша представляться. Милош говорил по-английски со славянским акцентом — слишком открытые звуки, резкие согласные. Характерная шелестящая «ш»…
— Тебе стоит прятать свой страх. Им просто несло на стоянке. Если бы ты шел и кричал — «хочу получить в морду», и то было бы менее заметно.
Лицо Милоша скисло, Бэй решил, что мужчина перед ним должен быть приблизительно его возраста. Тонкие черты лица, наверняка светлая кожа, которая в темноте уже случившейся ночи казалась бледно-серой, очень подвижные брови — во всем его облике чувствовалась нервозность. Особенно после слов о страхе.