— Ну думаю, что нашей группе подойдет такая манера общения. Но в следующий раз наловим себе других клиентов, тех, что захотят травить печали смехом. Обязательно, Шварц! Мне нравится идея! Это круто!
И Бэй не усомнился ни на минуту, что, задавшись целью, Милош соберет желающих, потому что он действительно чувствовал своего клиента. Пестрая интернациональная группа уже через полдня вела себя так, словно ее участники прошли тесты на совместимость.
В глазастом стаде Милоша оказалось двое англичан, пятеро человек из Восточной Европы, один грек, двое немцев и молодая мама с десятилетним сыном из Италии. Объединяла их ограниченность средств, которая была заметна не только в самом факте присутствия в группе Милоша, но в одежде и скудности вещей. И беспокойство на лицах — у каждого разное. Недоверчивый взгляд из-под насупленных бровей у одного, мечущийся у другого, подергивание век у третьего. Итальянская мама, оказавшаяся эмигранткой из Чехии, все старалась делать «слишком» — быть заботливой по отношению к ребенку, полезной на привалах, внимательной слушательницей. И слишком резко отвечала в первый вечер на замечания, что ее сыну подобная поездка не нужна, утверждая, что учиться видеть настоящий мир нужно как можно раньше.
— По такой же неспокойной мимике ты и меня определил? — спросил Бэй на одной из стоянок в самом начале пути.
Милош покачал головой.
— Нет, у тебя лицо выключенное. Словно ты все свои эмоции запретил, запрятал. Ну кроме тех моментов, когда ты надо мной потешаешься. И еще похоже, что ты наказываешь себя за что-то.
Кобейн резко поднялся на ноги и отошел в сторону от лагеря.
Наказывал. Длинноволосый хиппи был прав. Бегство от боли все больше напоминало наказание. Под высоким небом над головой спрятаться от сомнений было сложно. Этой ночью оно было по-особому красивым — рассыпало звезды щедрыми гроздями. Вываливало их из огромного сита на плечи небольшой группе искателей новых путей под предводительством Шрама и Шварца.
А в голову Кобейна настойчиво лезли мысли о низком потолке в камерах предварительного заключения или о белых безразличных стенах клиник для душевнобольных, от однообразия которых привыкший к ярким впечатлениям мозг начинал выдумывать собственные видения.
Кроме роли охранника, которая в горах была пока лишней, Милош потащил с собой Кобейна как носильщика. Как Шрам собирался нести многочисленные мешки и рюкзаки без Бэя, оставалось загадкой — наверное, привлекая к процессу клиентов. Но Милош не скрывал своей радости по поводу подъемной силы Шварца.
На время работы гуру поменял предпочтения в еде. Забыты были сосиски в тесте и белый хлеб, жареные крылышки и дешевая колбаса, а в меню оказались только веганские блюда. По вечерам среди Румынских гор расцветали ароматы восточной кухни. В рюкзаках, которые нес Бэй, лежали тканевые мешочки с наборами трав и специй. Некоторые из них напомнили ему еду Аны, и вскоре каша Кобейна приобрела именно эти вкусы.
— Не скучаешь по сосискам? — подшутил он над Милошем, когда они вдвоем готовили очередной ужин, и наступила короткая пауза. Постоянное присутствие людей иногда утомляло.
— Ты что! Какие сосиски! Каши и трава. Представляешь, сколько мы на расходах экономим? Заодно и кишки нашим клиентам прочищаем. Им полезно. И нам с тобой тоже. Сосиски будут потом, когда людей на путь истинный поставим.
Поход за мудростью протекал на удивление спокойно и гармонично, словно Милош действительно собрал просторный плот и уверенно направлял его по знакомому ему течению жизненной реки. Кобейну удавалось быть и частью группы, и оставаться в стороне, познавая собственные расширяющиеся горизонты восприятия. Он невольно прислушивался к тому, что звучало у костров, когда солнце касалось кромки гор, на привалах или в пути, и не слышал ничего нового. Но на склонах гор знакомые высказывания и идеи звучат иначе, чем в городских квартирах и под шум городского транспорта. Как и обещал, Милош повторял разные мудрости и по реакции слушателей чаще всего угадывал, с кем о чем говорить. С каждым вечером покой все чаще возвращался на лица людей у костра. Может быть, это был кратковременный успех, но он явно был.
Спокойно шагая замыкающим в группе туристов за счастьем, Бэй признавался самому себе, что его забавляет собственное участие в необычном походе. Наверное, он тоже нуждался в уверенности Милоша и душевных терзаниях малознакомых ему людей, они помогали ему в поиске, как жить дальше. Просто быть счастливым, как Милош или настоящая Ана Сокол, у него не получалось. Для Счастья Кобейну нужна была та, что отказалась от него. От которой отказался он сам.