— Я хорошо помню деда Маркуса, и вы казались мне образцовыми супругами, — в голосе Бэя звучало искреннее сомнение.
— Это и есть прямое подтверждение успеха моего рационального выбора. Маркус устраивал меня со всех сторон. Характером, перспективами, в постели. А главное, у него было чувство юмора. Без него со мной не выжить, сам знаешь. Так что моя семейная жизнь была счастливой, обеспеченной и удобной со всех сторон.
Бэй был явно обескуражен.
— Тогда я не совсем понимаю, о чем ты, Зося.
— О моих родителях. У них был свой мир на двоих.
Бэй, конечно, знал эту историю о цирковом представлении в Вене, на котором выступал молодой силач и борец, и как из зала попросили выйти двух девушек, которых он должен был поднять на руках, и одну из них он так никогда больше и не выпустил из своих объятий.
— Как они смотрели друг на друга! Это расхожее выражение, что с милым рай в шалаше, уверена, было про них. До шалаша, правда, дело не дошло. Но если они просто брались за руки, зажигалась огромная электрическая лампа.
Бэй недоверчиво ухмыльнулся.
— Почему же, имея перед глазами такой пример, ты выбрала себе другую судьбу? Может ты просто не видела себя и своего мужа со стороны? У вас с электричеством тоже все было в порядке.
Зося рассердилась, потому что беспокойно стукнула ложечкой по уже пустой чашке из-под кофе.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я видел вас.
Ложечка шмякнула по тарелочке с такой силой, что официантка бросила в их сторону беспокойный взгляд.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, тванский внук, — повторила Зося. — Я с Маркусом лампы не зажигала. Не летала над землей, когда он получал повышение на работе, и не умирала вместе с ним. Живу уже вот двадцать пять лет одна, и ничего. А мои родители не могли друг без друга. Ушли в один год. И месяца мать без отца прожить смогла. Не спала, не дышала почти, никого из нас не видела, смотрела остекленевшим взглядом. Вот и решай сам, мечтать о такой любви или выбрать более щадящий вариант для сердца.
— А у них был выбор? У твоих родителей?
Зося задумалась, корча совсем не старческие рожи.
— Кажется, у них его не было. С того самого момента, как они встретились и друг друга коснулись на том цирковом представлении.
Кобейн опаздывал и поспешил закончить романтический опус бабули, тем более что тот не произвел на него впечатления.
— Мне сложно представить то, о чем ты говоришь, Зося, но я точно знаю, что постараюсь выбирать сам, и выберу твой вариант. Подобные смятения чувств меня не привлекают и пусть остаются романам и фильмам.
Зося наградила внука задумчивым взглядом и, пожав плечом, постановила, что пора попросить счет и отвести ее домой, потому что она пресытилась компанией внука и созерцанием народа.
3 глава
Следующие недели пролетели незаметно. Бэй был доволен жизнью и самим собой. Ему удалось найти зацепки для затянувшегося дела о пропаже документов пражского клиента, и на этот раз у Кобейна появилась стойкая уверенность в своих последующих действиях и успехе. Он успел встретиться с друзьями и пригласил Кайта приехать в Бельгию, пока он будет сидеть там целых три дня и разбираться с бумагами и отчетами.
И Бэй был очарован Кариной. Чемпионка мира была в мыслях, на экране телефона, планшета, в ежедневном обмене сообщениями. И она обещала вырваться между своими перелетами на полдня в Брюссель.
Столица Бельгии стала официальным местом регистрации фирмы детектива Ван Дорна неслучайно. Для Кобейна этот город был сердцем Европы. Ее политическим центром. При том, что его клиенты были по большей части интернациональными, а их проблемы вели детектива по дорогам европейских стран, это было удобно и символично.
Частный сыщик снимал небольшую квартиру в самом центре города недалеко от Большой рыночной площади и, приезжая в Брюссель, всегда старался выкроить первый вечер для того, чтобы прийти на площадь, когда сгущаются сумерки и она кажется огромным перстнем, где дома — ажурная оправа, а темнеющее небо — драгоценный камень-сапфир.
Избежав национальной болезни голландцев под названием «антибельгизм», Бэй не стеснялся своей любви к столице соседней страны. После кукольного уюта Амстердама и Харлема Брюссель с широкими авеню, проспектами и современными высотками бизнес центров казался настоящим мегаполисом, прячущим бесценную жемчужину в самом сердце.
Если вечерами и ночами от старого центра веяло тайной, то днем он превращался в огромный стрип журнал. Как типичный голландец, отец Бэя смаковал уничижавшие соседей анекдоты, но был ярым поклонником бельгийских рисованных историй. В огромной библиотеке родительского дома в книжных шкафах и на полках подпирали друг друга тома приключений Эрика Нормана, капитана Роба, Том Пуса, Кауфье и еще множества менее известных героев. В детстве Бэй любил рассматривать картинки на полу отцовского кабинета под бильярдным столом. Само место и бордовый полумрак комнаты добавляли романтичности рисованным историям. Попадая в очередной раз в Брюссель, взрослый Кобейн чувствовал себя поменявшимся местами с фигурками из книг — он превращался в лилипута под пристальными взглядами великанов. Рядом с ним герои рисованных историй шагали по стенам домов, перепрыгивали со здания на здание и с усмешкой смотрели на прохожих. Толстые волосатые кабаны предлагали потрогать завитушки своих хвостов, джентльмены протягивали руки дамам и нежно шептали им на ухо непристойности. Романтические девицы утопали в страницах книг, а уверенные в своей неотразимости парни печатали мостовую башмаками. На стенах домов жили вертлявые собаки, рассеянные старушки и сердитые толстяки.