В кафе было шумно — время ланча, поэтому я с телефоном и сэндвичем вышел наружу. Соус из сэндвича потек у меня по руке.
— Мне нужно с ним об этом поговорить.
— Анхель вернулся в Техас. У него ничего с актерством не получилось, и он уехал обратно в Остин. К тетке.
— Прекрасно! У вас есть его телефон в Остине?
— Я позвонил ему вчера, но тетка сказала, что несколько месяцев назад он снова уехал в Лос-Анджелес. Актерство — это зараза.
— А есть его номер в Лос-Анджелесе?
— Она не дала мне номер. Сказала, что передаст, что я звонил, но номер без его разрешения не дает.
— Слушайте, а может, вы дадите мне ее номер? — попросил я.
Я записал номер и через несколько секунд уже разговаривал с теткой Анхеля Томасо Кэнди Лопес. Я объяснил, откуда знаю ее племянника, и сказал, что мне нужно срочно с ним связаться.
— Оставьте свой номер, — сказала она. — Я ему передам. Я вас знать не знаю. Может, вы просто псих?
На это мне и ответить было нечего.
— А вы передали Анхелю, что звонил Джек Эйсли?
— Я оставила ему сообщение на автоответчике. Кстати, Анхель теперь не Анхель. Его зовут Энди.
Она произнесла это имя без испанского акцента, так, словно это было самое скучное имя на свете.
— Простите?
— Он говорит, Анхель Томасо — слишком этнично. Он теперь Энди Том. Будто Голливуд только и ждал Энди Тома!
Судя по всему, дома не слишком-то поддерживали его желание стать артистом.
— Прошу вас, позвоните ему сейчас же. Он меня вспомнит. Скажите, мне нужно срочно с ним поговорить.
— Я ему скажу, что вы — Стивен Спилберг. Тогда он вам точно позвонит.
Я прикинул и понял, что вряд ли он со мной свяжется в обозримом будущем. И позвонил знакомому агенту — Патриции Кайл. Она трудоустраивала актеров, была вполне успешна, можно сказать, процветала, не то что в те времена, когда она наняла меня, чтобы я помог ей разобраться с бывшим мужем, который ее терроризировал. Я ему объяснил, что так себя вести не стоит, и Пэт с тех пор считала меня отличным парнем.
— Энди Том? — сказала Пэт Кайл. — Никогда про такого не слыхала.
— Его настоящее имя — Анхель Томасо. Он из Остина.
Пэт обещала поспрашивать. Поговорив с ней, я отправился к себе в контору — читать отчеты Чена.
Меня занимала история с оксикодоном из Мексики. Если Берда так мучили боли, что он не мог ни ходить, ни водить машину, ему нужен был постоянный поставщик. Возможно, кто-то ему приносил лекарство. И возможно, этот кто-то знал что-нибудь о фотографиях. Я решил расспросить соседей.
В час дня я взял папку с материалами по Берду, запер контору и спустился к машине. Когда я отъехал, за мной следом двинулся черный пикап «тойота». Он свернул за мной в Лорел-Кэньон, впрочем, так же сделали еще машин десять. Никто в меня не стрелял, никто меня грубо не преследовал, и я решил, что у меня просто приступ паранойи. Но через пару кварталов я проскочил на желтый. «Тойота» рванула за мной, а как только миновала перекресток, водитель ударил по тормозам. Так что это была не игра воображения. В машине сидели двое, но я не мог их разглядеть — из-за тонированных стекол. Я резко повернул направо, «тойота» — за мной.
Когда она выехала из-за поворота, я разглядел стикер на переднем бампере. Стикер девчачьей группы «Татуированные пляжные сучки».
Я снова повернул и притормозил, но «тойота» за мной не последовала. Я подождал минут пять и направился дальше. Надо все-таки за собой следить, не то превращусь в Джона Чена.
У дома Берда уже не было желтой ленты, но у входа стояли машина телевизионщиков и мебельный фургон. На веранде репортеры расспрашивали о чем-то пожилого мужчину с крашеными черными волосами. За фургоном стоял белый «эльдорадо». По-видимому, он принадлежал интервьюируемому, хозяину, у которого Берд снимал дом. Из новостей я знал, что его фамилия Гладстон. Они беседовали, а два латиноса грузили в фургон мебель.
Я стал стучаться к соседям. В основном никого не было дома, а те, кто был, либо вообще не знали Берда, либо видели мельком на улице. Пообщалась с ним только одна женщина: она сказала, что он был хам и грубиян. Никто не видел у него никаких гостей.
Когда я обошел соседей, телевизионщики собрались уезжать. Я поднялся по ступеням как раз в тот момент, когда из дома вышел хозяин. Он стал запирать дверь и, увидев меня, сказал:
— Да уж, влип я. Кто же знал, что он маньяк?
— Я не репортер. Я расследую это дело.
Я хотел показать удостоверение, но он махнул рукой.
— Мне сказать нечего. Он платил вовремя, никаких проблем с ним не было. Теперь в доме мозги на потолке и меня донимают всякие типы вроде вас.