— Прошу прощения, мой лорд, — внезапно нарушил тихую возню приятный девичий голос, — мне хотелось бы как-то развлечь вас и советника и украсить этот дивный вечер своей любимой песней, если позволите.
— Да чтоб тебя! — в сердцах прошипела я, мысленно насылая все возможные кары на ушлую соперницу.
Посмотрев на соседок, я увидела, что и их перекосило от досады, поэтому не слишком корила себя за несдержанность.
Дождавшись одобряющего кивка от лорда, девица, предварительно вставшая из-за стола, состроила вдохновенно трогательное лицо и затянула слезливую лирическую песнь о, кто бы сомневался, вечной любви. Под конец меня уже подташнивало от всех этих злоключений несчастной пары, и я уже начала желать, чтобы они оба сдохли в финале, прихватив с собой и исполнительницу сего произведения, обладающую к тому же прекрасным голосом. Не то чтобы я была злой по натуре, даже наоборот. Подлости во мне никто ранее не замечал, и все, в принципе, находили весьма приятной воспитанной девушкой, но так было до этого дня. Я сама диву давалась, откуда во мне, терпимо относящейся к чужим достоинствам и недостаткам, не считая противной Лерелеи, взялась вся эта желчь и чернуха. По всей видимости, вампир и мечта о весьма долгой жизни разбудили во мне тёмную сторону, подброшенную когда-то нижними Богами.
Песня закончилась, аплодировать не хотелось, но на открытый саботаж идти было нельзя, посему вялые хлопки выдавила из себя каждая из нас. Не успела я дотянуться до бокала, как тут же поднялась следующая претендентка и предложила заслушать оду, ею лично сочинённую и посвящённую самому, как не трудно догадаться, лорду. Я украдкой покосилась в сторону гостя. На лице вампира не дрогнул ни один мускул, а на миг замершая вилка вновь продолжила путь ко рту. Советник же сделал позволительный жест рукой и даже улыбнулся уголком рта, тем самым поощряя девушку. Я же в очередной раз убедилась в том, как красив лорд и как непроста моя задача.
Облачённый в белоснежный камзол с серебристой, но отнюдь не кричащей вышивкой и большими сверкающими пуговицами, он слепил нас своим благородным сиянием. Высокий статный красавец с правильными чертами лица и длинными белоснежными волосами, струящимися словно водопад, лорд Берталар завораживал холодным великолепием, напоминая морозный узор на стекле, рождённый Богами на радость себе и простым смертным.
Слева от него сидел советник Ладислав. Мужчина тоже весьма привлекательный, но в данный момент не он представлял объект моего вожделения. Он вообще казался несколько странным. Все знали, что вампиры испокон веков являлись обладателями красивых длинных волос. Не важно, какого цвета, но непременно гладких, иногда распущенных, иногда пойманных в замысловатое плетение или украшенных венцами из драгоценных металлов и камней, именно такими они представали на холстах великих и не очень художников или смотрели на нас со страниц книг. Этот же мало того что был коротко пострижен, так и те волосы были в каком-то беспорядке и топорщились вверх и в сторону под углом, словно пошатнувшиеся скалы. Не то чтобы это было ужасно, нет, даже в чём-то очаровательно, но как-то совсем не вязалось с образом вампира. Может, он в чём-то провинился, и ему отрезали волосы? Конкретно так напортачил? Если бы не его глаза, в нём и вовсе нельзя было бы признать вампира. Как и у лорда Берталара, они с самого начала поразили нас невероятным аквамариновым цветом, словно ясное небо, озарившееся божественным светом, заставляющее трепетать от благоговения. Спустя какое-то время аквамариновый цвет лорда Берталара сменился на привычный голубой, а у Ладислава — на практически чёрный. Подобный эффект могли производить только вампиры, и это было связано с обозначением себя среди людей. Встречая незнакомца, вампир сначала представал именно с таким аквамариновым цветом глаз, давая понять, кто он есть на самом деле, после же возвращался к обычному окрасу. Стоит отметить, что бессмертные не могли контролировать эту свою особенность, а поэтому и скрыть истинную сущность от кого бы то ни было.
Страдая от того, что вынуждена слушать напыщенную оду девицы, я поискала глазами сестру, которая, в отличие от меня, оказалась на удивление удачливой. Ей досталось место практически в самом начале стола, и это единственное, что меня пока радовало. Присмотревшись, я заметила, что сестра ничего ни ест, и это указывало на то, насколько она нервничала. Бедняжка Аурелия, истинная почитательница гастрономических изысков, даже глаза не смела поднять от тарелки, не то что есть. Моё и без того унылое настроение подпортила очередная участница концерта талантов, затянув ещё одну любовную песнь о доблестном воине и кроткой дочери наместника, которую против воли отдавали замуж за немилого и, естественно, старого королевского казначея. Я готова была выть от досады, не зная, как привлечь к себе внимание лорда Берталара, ни куском же мяса в него кидаться. Но что-то делать было нужно.