Сирокко вдруг почувствовала щемящую жалость к своей госпоже. Она была совсем одна, среди… врагов? Уж точно не друзей. Одиночество было её спутником, лишь Куросио, возможно, наполнял её жизнь светом. Девушка вздрогнула и ещё сильнее закуталась в шарф. Несмотря на побег из дома, она никогда не была одна. В деревне рядом всегда находились Цикута и Хамсин, здесь — Эблис.
Ветер стучал ветками, завывал в пустых кронах. Пробирал до костей, прижимал к земле сухую желто-бурую траву. Сирокко почувствовала, как беспричинный страх сковывает её ноги, замедляя шаг. Вниз по позвоночнику спустился электрический заряд, замораживая мышцы. Мимолётное чувство, заставляющее озираться по сторонам в поисках незримого врага. Сирокко окинула внимательным взглядом окрестности, однако не заметила ничего опасного. Куросио находился рядом, играя с красновато-оранжевым кленовым листочком. Не было слышно ни шороха, ни хруста, ни какого-либо другого следа присутствия другого человека. Тем не менее, внутреннее чувство опасности продолжало скручивать живот, поэтому Сирокко, обогнав госпожу, быстро подошла к Куросио и взяла его на руки. Нужно было как можно быстрее вернуться домой, к людям — в безопасность. Сейчас главное — не упускать из вида воспитанника…
— Госпожа, нам стоит вернуться…
Сирокко обернулась и успела заметить, как Нимфея тряпичной куклой падает на землю. Поперёк её горла потянулась похожая на широкую улыбку рана.
Глава 25
Перед глазами Сирокко плясали темные пятна. Они то разрастались, грозя ослепить, то сжимались, давая надежду на то, что все закончилось.
— Расскажи ещё раз, как всё было, — внушающий доверие мужчина сидел в кресле напротив Сирокко. — Вдруг ты что-то упустила?
Она с самозабвением рассматривала его лицо, словно оно было самым важным предметом в комнате. Наверняка детективу было немного за шестьдесят: об этом говорили глубокие, но немногочисленные морщины и покрытые сединой волосы. В них ещё угадывался былой цвет вороньего крыла.
— Оставьте её в покое, — вперед из толпы выскочила разозлённая Эблис. — Вы что, ослепли? Она же в шоке!
Чувство опасности. Завывание ветра. На минуту Нимфея оказалась за спиной, и в этот момент она была убита. Ни шороха, ни звука.
— Никого не видела и ничего не знает! — выплюнул Валлаго. — Может, это она её и убила. Слишком уж спокойна для служанки, у которой убили госпожу.
— Да как… — начала Эблис, однако тут же замолчала, увидев, что её подруга медленно поворачивает голову в сторону господина.
— Полагаю, если бы я сейчас билась в истерике, это было бы более естественно? — медленно проговорила она. — И если бы я, увидев труп, закричала и залилась слезами? Тогда бы меня никто не обвинял?
Повисла тишина. Сирокко молча и внимательно смотрела на Валлаго, а тот, тяжело дыша, пытался подобрать ответ. Слуги, заставшие на почтительном расстоянии, искоса переглядывались, опасаясь смотреть прямо в глаза друг другу.
— Возможно, — наконец, ответил он. — Ты слишком хладнокровна.
— В отличие от Вас, — угрожающе тихо сказала Сирокко. — Я осознавала, что рядом со мной находится трехлетний ребёнок, для которого моё поведение станет абсолютным шоком и может сильно пошатнуть его психическое здоровье. Вы, вероятно, даже не подумали о состоянии Куросио в этот момент. Я достаточно понятно объяснила?
— Думаю, тебе нужно отдохнуть, — мужчина, сидящий напротив, понимающе кивнул. Сирокко окрестила его просто детективом, потому что абсолютно не помнила, как его зовут. — Иди к себе. Когда придёшь в норму, мы снова побеседуем.
Сирокко поднялась с кресла и двинулась в свою комнату. Эблис, которая не знала, с какой стороны подступиться к подруге, в неловком молчании пошла следом. Слуги поспешно расступились, но Сирокко показалось, что она не знает их — они жили рядом три с половиной года, при этом разговаривала хотя бы раз едва ли с двумя десятками.
Эблис бросала на Сирокко тревожные взгляды, однако ничего не говорила. Видимо, понимала, что сейчас её лучше не тревожить.
Тем временем Сирокко сейчас находилась на грани безумного состояния. Кто убил? За что? Она не была телохранителем, а её работой было просто следить за Куросио, но все равно… Она могла что-то исправить. Если бы не отпускала мальчика убегать так далеко. Если бы повернулась раньше. Если бы не оставила Нимфею за спиной.
Но маленький голосок говорил о том, что её все равно убили бы. Не сегодня, так завтра. Сирокко хотела его слушать, но не могла.
Комната показалась ей какой-то чужой, незнакомой. Словно в тумане, Сирокко прижалась спиной к ледяной стене и сползла по ней вниз. Слезы покатились по щекам, и растворенная в крови соль, проходя через сердце, с каждой секундой наносила ему кровоточащие раны.
Эблис села на пол рядом с подругой и мягко обняла её. Не говоря ни слова, она уткнулась в мокрую от слез щёку Сирокко. Минуты шли медленно, вязко. В комнате постепенно темнело, но ни свечи, ни камин девушки не зажигали.
Эблис бросила беглый взгляд на часы. За окном уже давно было темно, и девушка, потянувшись, поднялась на ноги.
С удовольствием разминая затёкшее тело, она похлопала подругу по плечу.
— Хватит ныть, — процедила она, отходя к окну. — Как будто я не знаю, что все прошло. Проклятие Ветра — прекрасная вещь… Уносит боль прочь, не даёт ей сжечь тебя.
— Мне так жаль, — прошептала Сирокко, но по её щекам всё ещё бежали слёзы. — Жаль, что я не чувствую горе. Пять часов — это так мало…
— Этого достаточно, — хмыкнула Эблис, рассматривая луну. — Это настоящий дар, дорогуша. Боль забывается всего за несколько часов. Что может быть лучше?
— Лучше чего? — Сирокко вскочила на ноги. — Ты понимаешь, что за пять часов гаснет не только боль, но и счастье тоже!
— Не будь дурой, — девушка равнодушно окинула подругу взглядом. — Ты свободна. Я свободна. И у нас впереди… сколько? Целая вечность?
— Но я хочу семью! Хочу настоящую любовь, детей… — воскликнула Сирокко. — Но ещё я так хочу быть свободной. Неужели Безликий карает меня?! Я ничего из этого не хочу! Хочу убраться отсюда подальше… Не хочу оставлять Куросио. Что мне делать, Эблис?
— Это пройдёт, — пожала плечами та. — И на самом деле ты не хочешь семью. Люди воздуха не могут её иметь, ты же знаешь. Сегодня здесь, завтра там.
— В таком случае нам нужно уходить отсюда, — вздохнула Сирокко. — Я думаю, что нет такой книги, где была бы написана инструкция к открытию врат Сферы.
С этими словами она легла на кровать и уставилась в потолок. Она не имела права быть слабой. Не имела права отступить. И пусть сердце тоскливо сжималось — всего пять часов, отмеренных ей горячим ветром, забрали рвущие душу чувства. Может быть, это к лучшему. Кипящая голова не поможет в расследовании преступления.
У кого был мотив убить Нимфею? Она была самым светлым, самым добрым человеком, которого когда-либо встречала Сирокко. Она всем желала добра и счастья. Почему её убили?
Дверь открылась, и в комнату скользнула Пуансеттия. Она, быстро оценив ситуацию, села на кровать к Сирокко.
— Не знаю, хорошие это новости или нет, — сказала она. — Но я думаю… Короче, только что приехали Латимерия и Дейтерий. Они внизу, разговаривают с детективом.
— А мне что? — раздраженно фыркнула Сирокко, отворачиваясь к стене. — Ну приехали, и приехали. Меня это не касается.
Скосив глаза, она заметила легкую полуулыбку на губах Пуансеттии. Да и от Эблис не укрылся резкий ответ подруги.
— Не хочешь их встретить? Показала бы комнаты, — предложила Эблис.
— Я не прислуга, чтобы комнаты показывать, — процедила Сирокко, подумав про себя, что это отличная идея. — Пойду воды попью.
— Конечно, конечно, — поспешно закивала Пуансеттия. — Беги.
Сирокко выскочила из комнаты быстрее, чем могла передумать.
Мысли о Нимфее тут же вытеснили далекие воспоминания. Дейтерий наверняка сильно изменился. Признаться, ей не хватало их вечерних прогулок и разговоров о вечном. Но со временем все забылось и осталось в прошлом. Теперь они оба выросли и больше не были наивными детьми, которыми когда-то познакомились. И всё-таки в глубине души Сирокко надеялась, что между ними все осталось, как и прежде.