Латимерия ещё немного посидела и вышла из комнаты. Все её чувства были словно спрятаны под ледяной маской, однако Сирокко видела, насколько сильно её горе. Для кого-то действительно было спасением и лучшим выходом прятаться за безразличием: редкому человеку приходит в голову обращать внимание на таких людей. Обычно они никак не выделяются из всей серой массы. Обыкновенная внешность, простая манера речи, ничем не примечательные взгляды на жизнь. Но никто не знал, насколько богат внутренний мир таких людей, каким острым умом они наделены. Таких, как Латимерия, нужно бояться — они всегда видят и знают больше других.
— Пойду поговорю с детективом по поводу Пуансеттии, — нехотя сообщила Эблис и последовала за Латимерией. Выходя из комнаты, она бросила многозначный взгляд на подругу и улыбнулась уголками губ.
Сирокко не смотрела на Дейтерия, однако буквально ощущала прикованный к себе его взгляд.
— Ты… извини, если я тебя обидел, — сказал Дейтерий. — Я не хотел.
— Все в порядке, — натянуто улыбнулась Сирокко, внутренне чертыхаясь.
Ей было неприятно понимать, что она все больше привязывается к Дейтерию, но в то же время ей приносили радость даже их мимолетные встречи. Ветер звал её за собой, возводя между ней и всем остальным миром невидимую стену — точно такую же, которой Сирокко отделала от себя ветер.
— Не хочешь прогуляться? — голос Дейтерия раздался ближе, и она наконец повернула голову.
Их разделяло всего метра полтора, и Сирокко едва заметно пододвинулась ближе.
— Здесь есть зимний сад, — добавил Дейтерий.
Сирокко знала об этом, но никогда там не была. Нимфея никого не пускала в него, сама сажала растения и ухаживала за ними. После её смерти туда регулярно приходил садовник, но Сирокко так и не нашла времени любоваться цветами.
— Пойдём, — легко согласилась она.
Дейтерий первым подошёл к двери и уже коснулся ручки, как вдруг замер и обернулся. Сирокко тоже остановилась и удивленно посмотрела на него, чувствуя, как начинают предательски гореть щеки.
Не говоря ни слова, Дейтерий притянул её к себе и обхватил за талию.
«Его глаза совсем как море перед штормом», — подумала Сирокко, внезапно понимая, что не может отвести от них взгляд.
Она дотронулась до его щеки, смущаясь и не зная, куда девать руки. Дейтерий перехватил её запястье и оставил на нем лёгкие, почти невесомые поцелуи.
Новые чувства были чуждыми, одновременно пугающими и до дрожи приятными. Ветер, гуляющий вокруг, злобно обвивал Сирокко, не желая никому её отдавать.
Вечный странник…
Ты — лишь вечный странник.
Ты всегда лишь вечный странник…
«Да-да, помню, — отмахнулась про себя Сирокко. — Ты судьбы своей изгнанник. Но я свободна, а значит, могу выбирать».
Осознание пронизало быстро, словно молния. Электрический разряд — страх, облегчение и пьянящее чувство свободы смешались вместе. Сирокко всегда была свободна, во всем и безвозвратно. Полностью и навсегда. И ветер, что теперь тоскливо завывал рядом, не был для неё господином. Братом, товарищем — да, но она не была рабом. Она могла выбрать остаться в Зеленеющих Холмах, в доме Атту или с Дейтерием; и даже если это не является свободой, это её выбор, а значит — свобода.
Проклятие Ветра нельзя было ни понять, ни осмыслить, ни увидеть. Для каждого человека свобода была своей, особенной и неповторимой. Быть свободной — это значит делать то, что хочется, а сейчас Сирокко хотелось быть с Дейтерием, и никто в целом свете не сможет ей помешать.
Горячий ветер покорно вздохнул, и в этом вздохе послышалась тоска тысяч неприкаянных душ.
Сирокко по-новому взглянула на свою жизнь и на стоящего напротив неё Дейтерия. Никто никогда ей не помешает. Потому что она — воплощение свободы.
Забыв обо всем, Сирокко подалась вперёд и нежно поцеловала Дейтерия. Потом она отстранилась и, полуприкрыв глаза, лукаво улыбнулась.
— Но не думай, что я потеряю голову, — прошептала она.
Глава 31
— Здесь всегда так тепло, — неловко завёл разговор Дейтерий, искоса глядя на спутницу. — Словно и нет осени или зимы.
— Ну да, — кивнула Сирокко, пытаясь спрятать улыбку, когда поймала на себе пристальный и удивлённый взгляд Дейтерия. Видимо, он рассчитывал, что она продолжит пустой разговор. — Лучше расскажи, как ты учился в Академии?
— Было ужасно много уроков, — тут же отозвался он и обиженно поджал губы. — Родителей не пускали внутрь, а меня не выпускали наружу. И времени свободного было мало.
Ну конечно, морю нужна свобода. Сирокко словно наяву увидела, как перекатываются огромные волны, с ревом обрушиваясь на неспокойную водную гладь. И во всем этом безумии незыблемой оставалась крошечная фигурка, застывшая на скале среди бушующей стихии.
— А я никогда не ходила в школу, — вздохнула Сирокко, повернувшись к Дейтерию. — Школы есть только в больших городах, а я выросла в деревне. Знаешь, я бы многое отдала, чтобы оказаться на твоём месте.
Тот мягко улыбнулся и взял спутницу за руку. Сирокко почувствовала, как от пальцев вверх, к плечу, пробежал электрический разряд. Девушка сжала ладонь Дейтерия, заглянув к нему в глаза.
Сирокко не знала, что хотела в них найти. Ей был нужен покой, но ветреность души ждала движения. Отражение такой же страсти она впервые нашла в Дейтерии. За два года, которые она провела в доме Атту, ничего яркого, кроме нескольких случаев, не происходило. Однако с другой стороны она нуждалась в отдыхе — только теперь поняла, что Цикута была слишком напугана, чтобы понять, что в четырнадцать лет ещё рано начинать самостоятельную жизнь. Но теперь… Теперь Сирокко чувствовала, что пришло время уходить.
Дейтерий слегка качнул головой, словно понимал чувства Сирокко.
— Я никогда не встречал никого, даже близко похожего на тебя, — наконец, сказал он.
Любой другой сейчас ответил бы комплиментом, но Сирокко лишь самодовольно улыбнулась. Она качнула головой и слегка отдалилась, разрывая возникшее между ней и Дейтерием притяжение.
— Что случилось? — удивленно спросил тот.
— Что ты имеешь в виду? — невозмутимо переспросила Сирокко.
— Сначала целуешь меня, потом уходишь, — процедил Дейтерий. — Если ты не можешь принять решение, то просто скажи об этом!
— Какой же ты идиот! — воскликнула Сирокко, отворачиваясь. — И единственный из нас, кто не может принять решение — это ты.
Дейтерий заметно оторопел от такого ответа. Жалость кольнула сердце Сирокко, однако та быстро отмела это чувство. Она не собиралась в одиночку строить отношения: лишь дала понять, что готова к ним. А шаги навстречу пусть делает Дейтерий.
«Ты — судьбы своей изгнанник».
Кажется, мама говорила ей, что так нельзя. Что для счастья должны стараться оба. Но что плохого в том, что Сирокко просто позволит мужчине завоевать её сердце?
— Принесу что-нибудь вкусное с кухни, — вздохнул Дейтерий, ободряюще улыбнувшись. — Я понимаю, что у тебя сложный период. Все нормально.
Она кивнула, не понимая, на что обижается больше: на непробиваемость Дейтерия или свою грубость. А едой можно было завоевать лишь сердце Эблис.
Пышные кусты, которые Сирокко никогда в жизни не видела, похожие на облака деревья, травы таких удивительных цветов, что рядом с ними меркли сверкающие на солнце бриллианты. Все это было в большом саду Нимфеи, и только теперь Сирокко поняла, почему та проводила здесь почти все свободное время.
Воздух, наполненный душистым благоуханием, согревал и переносил мыслями в теплые летние вечера, полные беззаботной радости.
Сирокко в одиночестве ходила среди прохладных растений, словно тень, летела в полумраке, прислушиваясь к приглушённым звукам дома.
Она вдруг совершенно точно поняла, что уйдёт. Когда узнает, кто убил Нимфею, она… Да какая разница? Она уйдёт и никогда больше не вернётся сюда. Эта мысль не давала ей покоя. Осознание своей свободы окрыляло Сирокко, придавало ей сил. Если раньше у неё оставались сомнения по поводу целесообразности ухода, теперь они все растворились.