На позиции все так же вверх колесами лежала пушка с длинным стволом и около нее тела бойцов. Где ползком, где пригнувшись, Мишка с дедом пробирались вдоль окопов, и даже при хилом свете месяца парнишка узнавал погибших бойцов, хотя видел каждого из них живым совсем короткое время. Ему сейчас казалось, встреть он их не сегодня, а через год или даже спустя десять лет, он узнал бы всех. Так отчетливо они врезались ему в память. Только не встретит он их ни через год, ни когда-либо еще. Все они полегли тут.
Танк тоже стоял на том месте, где остановил его гранатами боец в зеленой фуражке, и сам он лежал возле свалившейся с катков гусеницы. Пересекавший шоссе окоп был засыпан доверху и стал снова дорогой, по которой катились вражеские колонны.
Капитана он нашел впереди окопа. Тот лежал ничком, неловко подогнув ногу и вытянув вперед руку с наганом. Мишке показалось, что он и сейчас еще продолжал тяжестью своего тела придавливать распластавшегося под ним вражеского солдата.
— Деда, нашел я, здесь командир-то, — шепотом позвал Мишка.
Вдвоем они перевернули капитана на спину, дед приник к его груди. Щека коснулась холодного кружка медали, а под ней, под пропахшей порохом гимнастеркой, ухо уловило слабое биение.
— Кажись, живой твой капитан. Выручать надо, домой нести.
В отдалении послышался неясный говор. Мишка оглянулся и обомлел: медленно покачиваясь, к ним приближались два фонаря. Люди шли вдоль окопов, часто останавливались, желтые лучи шарили по земле.
Вспыхнула то ли спичка, то ли зажигалка, осветила головы в касках.
— Дедуня, солдаты идут…
— Ох ты, горюшко. Что делать-то нам? — забеспокоился дед.
Издали донесся стон, слабый возглас: «Браток, а браток, пособи…» Фонари метнулись туда, громкий резкий голос что-то прокричал, и тотчас же раскатилась автоматная дробь.
— Слышь, раненого добили. Экие звери. Не успели мы до него дойти… Бери капитана под коленки, понесем в кусты. Скоренько, внучек, поспешай.
Дед подхватил командира за плечи, с трудом приподнял, попятился. Тяжел был капитан, не под силу слабому старику и мальчишке. С трудом оттащили они его подальше от окопов, через кювет у дороги, положили на обочину. Остановились передохнуть.
Солдаты, видимо, обшаривали убитых. Только это спасло Мишку и деда, они воспользовались задержкой солдат и затащили раненого в придорожные заросли. Капитан неожиданно застонал.
— Батюшки-светы, не надо, сынок, потерпи, — дедушка ладонью прикрыл рот раненому. — Больно тебе? Прости, сынок, что разбередили твои раны. Не могли по-другому, торопились сховать тебя. Помолчи, родной.
Фонари покачивались уже на дороге, лучи шарили по кустам, было такое ощущение, что свет прошибал их насквозь. Мишка пригнул голову, ожидая выстрелов, дед склонился, прикрыл собою капитана. Но солдаты стояли молча. Мишка молил только об одном — не застонал бы капитан.
Прошла еще минута, сковывавшее его чувство беззащитности понемногу отпустило. Он понял, что солдаты почему-то не решались переходить за дорогу, а может, у них не было такого приказа. И вдруг им овладела такая злость, накатилась такая решимость, что, если бы солдаты подошли к кустам, он бросился бы на них, молотил бы кулаками, рвал зубами до тех пор, пока не убили бы его самого. Ему совсем не жалко было себя, он не пожалел бы своей жизни точно так, как боец в зеленой фуражке, как капитан.
Вдали по степи двигалось еще несколько огней, и солдаты, постояв, пошли на них.
— Миша, беги до хаты, возьми в сенях два мешка да палки покрепче из плетня выдерни. Носилки соорудим. Бабушке скажи, пусть воду согреет. Ну, одна нога здесь, другая там.
Мишка помчался балкой, напрямую.
Бабушка засуетилась, заохала, пошла в чулан за мешками.
Не ахти какие получились носилки, а все же стало и удобнее, и легче. Им никто не встретился в пути, и это было хорошо. Дедушка сказал, будет лучше, если никто не узнает, что Крапивины подобрали раненого красного командира.
Занесли капитана в хату, уложили на кровать.
Дед хотел было располосовать гимнастерку, но передумал. Втроем раздели командира, сняли и залитую кровью нательную рубашку.
— После в мое бельишко его обрядим. Пойди, внучек, покарауль во дворе. Не ровен час, кто полюбопытствует.