— Кузнечиков, преследуй нарушителя!
Я понял: Сорокин добежит до трапа и станет на пост. Нельзя терять ни секунды! Я рванулся вперед, пробежал склады и увидел нарушителя. Между нами было метров триста.
— Стой! — истошно крикнул я.
Но человек даже не оглянулся. Он бежал уверенно к какой-то цели, по заранее обдуманному маршруту.
Максимальная скорость! Спурт! Все внимание на спину соперника — не упустить из виду!
Перепрыгивая через рельсы, нарушитель мчался к воротам — из порта выезжал очередной железнодорожный состав. И сразу же стало ясно: сейчас пройдут вагоны, нарушитель шмыгнет за ними, ворота автоматически закроются. Я окажусь по одну сторону стены, окружающей порт, а он — по другую. Все было рассчитано до мелочей!
До нарушителя оставалось каких-нибудь полтораста метров. Наверняка он слышал, что я приближаюсь, но опять-таки даже не обернулся — настолько, видать, был уверен в осуществлении своего плана. Нарушитель остановился, выждал, когда последний вагон скроется в темном проеме, и спокойно — мне даже показалось, шагом! — последовал за ним. И тут же медленно поползла тяжелая металлическая плита.
Теперь бежать к воротам не было смысла. Дикая злоба закипела во мне. «Неужели уйдет? От этой мысли я чуть не задохнулся. В тридцати метрах от порта — Приморский бульвар. В это время еще многолюдно… Он смешается с толпой… А может, его ждет машина? Ах ты, гад!..»
Высота стены — метра два с половиной… Сверху на ней натянута колючая проволока…
Решение возникло само собой. Я уже ничего не соображал. Все за меня делали ноги. Они сами выбрали угол разбега, вовремя сделали ускорение. Толчок! С хрустом посыпались на землю пуговицы тужурки, острое железо полоснуло по животу и лицу, вцепилось в руки, но я уже был на другой стороне.
Я сразу увидел его — он поднимался по насыпи. Какая-то непонятная сила, как на крыльях, несла меня вперед. Ненавистная спина приближалась. В последнее мгновение нарушитель, видимо, почувствовал неладное. Он обернулся. Лицо его исказилось от ужаса. Изодранный, окровавленный человек со страшной скоростью приближался к нему. Последние метры я уже не мог бежать. Я прыгнул и в полете сбил его с ног, придавил своим телом к земле. Нарушитель извивался, хрипел, пытался выбраться из-под меня. Но я давил, давил его что было силы… И вдруг почувствовал, как кто-то трясет меня за плечо, услышал голос капитана Шевчука:
— Отпусти его, Кузнечиков, задушишь…
6
Неужели я перепрыгнул через стену? Этот прыжок снится мне каждую ночь. И каждый раз я просыпаюсь со слезами восторга на глазах. Удивительное, неповторимое чувство!
После этого задержания я неделю провалялся в лазарете. Потом еще две недели осознавал: со мной что-то произошло. И наконец не выдержал. Дождавшись, когда капитан Шевчук будет в канцелярии один, я постучался и решительно открыл дверь:
— Разрешите обратиться, товарищ капитан!
Шевчук молча кивнул. Он перебирал какие-то бумаги. И взгляд его был напряженным, строгим.
— Товарищ капитан… — Я не знал, как сформулировать свою просьбу, боялся, что она будет выглядеть смешно или даже совсем глупо. — Вы когда-то говорили… я хотел бы воспользоваться…
Шевчук тут же впился в меня глазами.
— Я хотел бы снова начать тренировки…
Капитан ничего не ответил. Он открыл ящик письменного стола, достал оттуда большой пакет, протянул его мне и тихо сказал:
— Вот… Держите!
— Что это? — удивился я.
— Распечатайте. Там все сказано…
В конверте было письмо. Знакомый размашистый почерк тренера!
«Ванюша, милый, здравствуй!.. Капитан Шевчук написал мне о твоем прыжке. Это великолепно! Я всегда верил в тебя!.. Мне кажется, ты сделал то, что нужно… Высылаю план тренировок на три месяца. Начинай! Сообщи о первых результатах. Жду!..»
7
У портовиков оказался отличный стадион. Правда, сектор для прыжков в высоту был простенький, но сейчас он меня вполне устраивал.
Никогда, наверно, я не разминался с таким удовольствием. Потом сразу установил планку на рекордную для себя высоту, не спеша надел шиповки и стал представлять, что я на Олимпийских играх.
В свое время тренер специально для меня — «такого впечатлительного спортсмена!» — придумал этот способ внушения.
Мне казалось, я слышу его восторженный голос: