— Сволочи! — прошептал Петер. — Дай–ка мне бинокль! — обратился он к Фрицу.
Офицер бросил что–то через шлагбаум на контрольно–следовую полосу.
— Возьмите это себе, мальчики! — крикнул он. — Курите! Сигареты хорошие. У вас и так дела дрянь!
— Только этого и ждали от тебя, собака, — в сердцах прошептал Фриц.
— Я понимаю, вы не имеете права показываться. Плюньте на все, камрады! Сколько можно терпеть! Вы можете забрать сигареты после того, как мы уйдем. Вспоминайте о нас, когда будете их курить! — продолжал кричать офицер. Затем он и сопровождавшие его мужчины отошли от шлагбаума.
С той стороны, куда направилась группа, кто–то начал подавать световые сигналы. Затем в вечернее небо взлетели сигнальные ракеты и осветили местность мерцающим призрачным светом.
— Ты следи за людьми, а я пока посмотрю за машиной, — сказал Фриц Петеру. Затем он схватил телефонную трубку и воткнул штепсель в розетку сети оповещения, находившуюся позади него. Коротко доложил лейтенанту Рэке о случившемся. Замполит ответил, что немедленно прибудет на место происшествия.
Когда Рэке приехал, все уже стихло. Фриц провел замполита к контрольно–следовой полосе. Рэке подцепил палкой сигареты, затем попросил рассказать о случившемся во всех подробностях.
— Вы отвечали им? — спросил Рэке Фрица.
— Нет. Я думаю, они даже не заметили нас.
— Вы правильно действовали, товарищ Кан. Вас когда сменят?
Фриц посмотрел на часы и ответил:
— Через полчаса, товарищ лейтенант.
Подойдя к кустарнику, где находились Блок и шофер, Рэке и Фриц услышали со стороны деревни шаги.
— Это смена? — спросил Рэке.
Фриц отрицательно покачал головой.
Рэке подождал секунду, затем окликнул приближавшегося и спросил пароль.
— Это я, Восольский! — раздалось в ответ. — Идите сюда, товарищи, я задержал нарушителя.
В луче света карманного фонаря Рэке увидел учителя, крепко державшего за рукав незнакомого мужчину, которому на вид было лет тридцать. В другой руке незнакомца был чемодан.
— Обыщите этого человека и покараульте его, — приказал лейтенант Фрицу и обратился к Восольскому: — Подойдите поближе. Где вы его задержали?
— Около деревни. С полчаса назад. Он, наверно, перешел границу там, наверху, в лесу над обрывом. Я делал обход, а когда с той стороны взлетели сигнальные ракеты, появился он. Сначала он попытался бежать, но потом, видимо, передумал. Я знал, что здесь ваш пост, и поэтому сразу повел его сюда.
Рэке уточнил время задержания, поблагодарил Восольского и попросил его идти в деревню. В это время подошла смена. Рэке решил отослать шофера и доставить нарушителя границы вместе с Каном и Блоком на заставу.
— Вы откуда? — спросил Рэке незнакомца.
— Из Франкфурта. Вот уже два года хожу без работы. Одним воздухом сыт не будешь.
— Давно в дороге?
— Со вчерашнего утра. Я рассчитывал попасть сюда сегодня утром, но меня задержали на той стороне. Час назад меня доставили к границе и показали дорогу. Вы отправите меня обратно?
— Почему?
— Мне сказали, что вы или отправите меня назад, или посадите в тюрьму.
Рэке засмеялся.
— Ладно, поговорим об этом позже. А теперь пойдемте с вами.
* * *
Вот уже несколько дней в доме Манегольдов царила гробовая тишина. Ганни ходила бледная, растерянная, ни с кем не разговаривала.
Как–то вечером вся семья сидела за столом и ужинала. Ганни нехотя поковыряла вилкой мясо, потом отодвинула от себя тарелку и обхватила голову руками. Мать со страхом смотрела то на дочь, то на мужа. Она видела, что Франц с трудом сдерживает свой гнев.
И вот гроза разразилась. Манегольд ударил ручкой ножа по столу.
— Хватит с меня! Я хочу наконец знать, что с тобой происходит! Не разговаривает ни с кем! Не ест! Пока еще никто не отменял права родителей требовать у своих детей отчета! Почему Фриц не показывается? Вы что, поругались?
Ганни молчала. Заливаясь слезами, она уронила голову на стол. Манегольд заподозрил недоброе: «Не наделали ли оба глупостей?» Но он отогнал эту мысль и, быстро поднявшись, тряхнул Ганни за плечи.
— Встань и посмотри мне в глаза! И не пытайся лгать!
Ганни с плачем вырвалась из рук отца и выбежала из комнаты.
— Я сверну этому сопляку шею, а ты… — Он погрозил дочери кулаком и хотел было последовать за ней, но Лене остановила его:
— Успокойся, Франц! Я сама с ней поговорю. Манегольд в волнении замахал руками:
— «Успокойся»! Разве ты не видишь, что случилось? Твоя дочь попала в беду, а ты делаешь вид, будто тебя это не касается! Оставь меня!
Лене решительно остановила мужа:
— Перестань кричать! Ты знаешь, мы к этому не привыкли. Тебе всегда мерещится самое плохое. Иди и сядь. Ганни уже взрослая, сама знает, что ей делать!