Все данные на ящике с песком Горбин наносил после личной рекогносцировки командарма с офицерами штаба, после уточнения сведений разведки, проверенных и подтвержденных показаниями пленных. Контрольных пленных мы брали регулярно. Особенно посчастливилось в первых числах ноября, когда было решено организовать поиск в двух дивизиях ударной группы. Радецкий с Никитиным отправились на левый фланг в 321-ю к И. А. Макаренко, а я с Лучко - в 304-ю. В просторной землянке (комдив не отказывал себе в удобствах!) Меркулов что-то соображал над картой.
- Отложи свою науку, Серафим Петрович, мы к тебе по важному делу.
- Слушаю, товарищ командующий!
- "Язык" нужен.
- Свеженький, - сказал любивший шутку Лучко.
- Достанем! У меня есть специалисты по этому продукту.
- Вот и отлично. Славная триста четвертая не подкачает? Давай сюда твоих специалистов!
Меркулов по телефону распорядился.
- Волкова ко мне. Одна нога там, другая - здесь!
В землянку вошел младший лейтенант, по-юношески звонким голосом доложил о прибытии и замер у притолоки. Статная фигура. Молодое раскрасневшееся лицо с черными грузинскими усиками.
- Это и есть твой мастер-зверолов?
- Так точно, - ответил комдив, - из-под земли достанет! - В его голосе слышалась гордость. Приятно чувствовать, когда командир гордится своими подчиненными. Верный признак настоящего офицера.
- Давно в армии, товарищ Волков?
- Пятый год...
- Ну? А я думал, вы моложе!
- Что вы, товарищ командующий, - сказал Меркулов. - Ему двадцать шестой год пошел. Отец семейства, два сына в Сибири с победой ждут. Вид у него, правда, комсомольский... Он вот и усы отрастил для солидности.
Разведчик так и вспыхнул.
- Ладно, полковник, чужих секретов не выдавай... Ставь задачу на поиск. Брать без шума. Будем ждать до утра.
Волков ушел. Вместе с ним вышел Филипп Павлович. Он хотел побеседовать с идущими в поиск людьми. Когда остались одни, я спросил комдива, не подведет ли разведчик. Меркулов ответил:
- Будьте спокойны. Он - коммунист, отличный офицер. Уже девять "языков" здесь достал.
- Девять? Что же у него наград не видно, полковник?
Меркулов молча опустил глаза. Да и как не смутиться: человек девять раз со смертью в прятки играл и ничем не отмечен!
- Вспомни, как написано о разведчике... Узкая тропа на гранитной скале, нависшей над пропастью; по тропе навстречу друг другу идут человек и смерть, пристально глядят друг на друга и... улыбаются. Говорю тебе, Серафим Петрович, как разведчик образца тысяча девятьсот шестнадцатого года.
- Обстановка неподходящая, товарищ командующий, - оправдывался Меркулов. Вот пойдем вперед...
- Для наград комдиву - неподходящая. Не заслужил еще комдив! И командарм не заслужил. А младший лейтенант Волков очень даже заслужил. И если комдив о нем не вспомнит, то кто же позаботится? Давай сегодня же исправим это дело.
На столе появились чайник, тоненькие ломтики хлеба, несколько кусков сахару. Меркулов пригласил разделить с ним спартанскую трапезу. После чая некоторое время поработали. В дивизии уже многое было сделано. Меркулов сказал, что он сейчас главным образом обеспокоен артиллерийской разведкой. Высота 135,0, находившаяся против стыка 321-й и 304-й дивизий, никак не хотела раскрыть свою огневую систему. "Молчит, проклятая! о - сетовал комдив и просил учесть это обстоятельство при планировании огня. Возвратился Лучко, возбужденный беседой с разведчиками.
- Хороши ребята! Они втроем пошли, только с ножами и гранатами...
- Это волковский стиль, - объяснил комдив. - Натренировал людей действовать без звука.
Я представил себе знакомую мне картину взятия таким способом "языка" и внутренне содрогнулся...
Филипп Павлович между тем продолжал:
- Я говорил с сержантом Машухиным, и вы знаете, какие он мне слова сказал? Пулей, говорит, легче бы, товарищ комиссар, а ножом больно уж противно. Тошнит! Но... приходится! До чего, говорит, фашисты людей довели!
Далеко за полночь я услышал сквозь дремоту басок комдива: "...Пока иди отдыхай. Пусть командующий немного поспит". Бойкий голос Волкова ответил: "Слушаюсь". Я тотчас поднялся:
- Как дела, герой?
- Ваш приказ выполнен!
- Кого взял?
- Унтера.
Трое разведчиков проползли за передний край. Притаились в воронке рядом с тропой. Кучки солдат с котелками они пропускали. Но вот показался одиночка. Тропа у воронки петляла в сторону. Как только немец повернулся спиной, Машухин огромным прыжком настиг его. Сержант схватил немца за горло, Волков - кляп в рот, показал нож - "ферштейн?". Отсиделись до глубокой ночи в воронке и поползли.
От имени Президиума Верховного Совета я вручил младшему лейтенанту орден Красной Звезды. Меркулову приказал наградить обоих сержантов. Комдив самолично привинтил звездочку к гимнастерке разведчика, и Волков снова зарделся, как девушка. Поздравляя с первой, но не последней правительственной наградой, я пожал ему руку, с удовольствием ощущая железо мускулов запястья и пальцев. Такие в старину пятаки пополам сгибали. Офицер ответил как положено, что-то хотел еще сказать, но не решался, должно быть.
- Слушаю вас, товарищ Волков.
- Я действительную до войны на турецкой границе служил...
- Ах вот как!..
- А вы, товарищ генерал, тогда у нас в Закавказском военном округе замкомандующего были.
- Гляди, как хорошо! Значит, старые товарищи по службе? Так веселее воевать будет!
Забрав пленного унтер-офицера, мы с Лучко поехали на командный пункт армии. Тут нас уже ждал второй "язык", захваченный разведчиками 321-й дивизии. Данные допроса позволили, во-первых, убедиться в том, что силы противника остаются прежними; во-вторых - и это самое главное! - они свидетельствовали, что на клетском направлении находится стык левого фланга немецкой армии и правого фланга румынской.
Днем позже меня вызвали на командный пункт 21-й армии на хуторе Орловском. Здесь должно было состояться совещание, которое проводили представители Ставки с руководством Донского и Юго-Западного фронтов.
Между Доном и Волгой
Совещание на хуторе Орловском. - Враг перебрасывает силы. - Военная игра. - Настал великий день! - Чеботаев идет впереди. - Подвижная группа Г. И. Анисимова. - Красный флаг над Вертячим.
- Ну как тут, Иван Михайлович, дела?
- Дела таковы: кого разжалуют, кого снимают, - полушутя ответил Чистяков. Он уже отчитался за свою армию, и, видимо, не без успеха.
- О чем прежде всего спрашивают?
- Если у тебя благополучно со знанием противника перед фронтом, - сказал командарм двадцать первой, - и с боеприпасами порядок, то можешь идти спокойно.
Совещание 4 ноября 1942 года на хуторе Орловском было представительным: Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, Н. Н. Воронов, Н. Ф. Ватутин, члены военных советов фронтов А. И. Кириченко и А. С. Желтов, несколько генералов из Генштаба.
Заслушивались доклады командармов. Последний смотр сил ударных групп всего северного крыла.
Дошла очередь до 65-й армии. Краткий доклад о мероприятиях, проведенных в войсках армии. Характеристика плацдарма. Переходя к оперативной обстановке, я доложил:
- Дорожа вашим временем, прошу разрешения начать сразу с выводов о противнике перед фронтом шестьдесят пятой армии.
- Докладывайте как положено, а выводы мы сами сделаем, - отозвался Жуков.
- Имею веские основания, - сказал я и положил на стол листы опроса захваченных накануне пленных.
Рокоссовский, наклоняясь к представителям Ставки, бегло проглядел и одобрительно кивнул. Его голубые глаза улыбались. Жуков, прочитав, быстро, прошел к телефону и вызвал по прямому проводу Ставку. Через минуту он уже докладывал Верховному Главнокомандующему:
- Ваши предположения о наличии стыка двух группировок на клетском направлении подтвердились. У Батова разведка захватила пленных из триста семьдесят шестой немецкой и третьей румынской дивизий.